Образ Клеопатры, царицы египетской, еще до Шекспира стал мифом, и драматург своей пьесой создал новую легенду о великой трагической любви.
Мы не можем достоверно знать, какой была Клеопатра в действительности, не только потому, что между ней и нами лежат столетия, но еще и потому, что нам о ней рассказывают историки, стремившиеся угодить римским императорам, а эти последние относились к ней резко отрицательно.
Мы знаем, что Клеопатра правила Египтом около двадцати лет сначала вместе со своими братьями, а затем как последний независимый правитель до римского завоевания. Юлий Цезарь хотел сделать ее своей марионеткой и потому помог ей удержаться у власти. Известно, что Клеопатре было трудно пробраться к Цезарю в Александрию, охраняемую ее врагами, поэтому ее тайно провезли в рыбачьей лодке, а во дворец доставили в большом мешке для постели. Это исторический факт, поэтому мы можем предположить, что Клеопатра была хрупкого телосложения. Но в пьесе Бернарда Шоу «Цезарь и Клеопатра», и в голливудском фильме с Элизабет Тейлор Клеопатру приносят в ковре, что, безусловно, эффектней. В пьесе Шекспира — in a mattress.
От Цезаря у Клеопатры родился сын Цезарион, хотя не все историки уверены в отцовстве; от Марка Антония — два сына и дочь.
Очернение Клеопатры началось при Октавиане Цезаре, завоевателе Египта, впоследствии его называли Августом . О ней стали писать не только как об опасном враге Рима, но и как о злом гении, погубившем талантливого полководца Марка Антония. Эту традицию продолжили Гораций и Вергилий, Плиний и Лукан, и все осуждали связь Антония и Клеопатры как нечестивую. Данте поместил Клеопатру во второй круг ада вместе с другими развратниками. Боккаччо негодовал по поводу честолюбия Антония и сексуальной распущенности египетской царицы. Даже Монтень, которого Шекспир ценил чрезвычайно высоко, высказался об Антонии неодобрительно как о полководце, который предпочел удовольствие подвигу. А Октавии, добродетельной супруге Марка Антония, многие авторы, начиная с Плутарха, воздавали хвалы. Вот что говорит Плутарх: … her honest love and regard to her husband made every man hate him, when they saw he did so unkindly use so noble a lady.
Современники Шекспира в своих пьесах тоже не уклонялись от привычной трактовки, и Шекспир наверняка был знаком с их творчеством, но главным источником для него был, несомненно, Плутарх, которого он читал и перечитывал очень внимательно.
Плутарх сразу же представляет читателю Антония, который потерял свое благородство, связавшись с египетской развратницей: …she did waken and stir up many vices yet hidden in him and were never seen to any; if any spark of goodness or hope of rising were left him, Cleopatra quenches it straight, and made it worse than before. Шекспир начинает свою пьесу беседой двух римских солдат, которые также осуждают своего командира:
The triple pillar of the world transformed
Into a strumpet's fool.
Вот он, один из трех столпов Вселенной,
Который добровольно поступил
В шуты к публичной девке.
(Пер. М. Донского.)
Но вот появляется на сцене сама «знаменитая пара» — famous pair, и их любовные признания говорят об истинном чувстве и опровергают циничную оценку римлян. Этим обозначается главный конфликт шекспировской пьесы: естественная страсть противопоставляется холодной государственной расчетливости, признающей только reason and measure, не понимающей и отвергающей все, что выходит за пределы разумного, а именно такой безграничной силой обладает страсть любовников.
Cleopatra:
If it be love indeed, tell me how much.
(Любовь? Насколько же велика она?)
Antony:
There's beggary in the love that can be reckoned.
(Любовь ничтожна, если ей есть мера.)
Cleopatra:
I'll set a bourn how far to be beloved.
(Но я хочу найти ее границы.)
Antony:
Then must thou needs find out new heaven, new Earth.
(Ищи их за пределами Вселенной.)
Шекспир отнюдь не идеализирует своих героев и представляет их как живых людей со всеми недостатками. Клеопатра взбалмошна, ревнива, капризна и истерична. В пьесе есть такой персонаж, как Энобарб, приверженец Антония. Его упоминает и Плутарх, но Шекспир придал Энобарбу роль хора, который и рассказывает предысторию Клеопатры, и комментирует события.
Именно Энобарб сообщает зрителям о необыкновенных чарах Клеопатры:
Age cannot wither her, nor custom stale
Her infinite variety. Other women cloy
The appetites they feed, but she makes hungry
Where most she satisfies; for the vilest things
Become themselves in her, that the holy priests
Bless her when she is riggish.
В ней гнусное становится прекрасным,
Степенные жрецы, и те ее
При всем ее беспутстве прославляют.
(Пер. Д. Михайловского.)
Когда Антония призывают в Рим, Энобарб иронизирует:
«Клеопатра первая умрет на месте, чуть только об этом прослышит. Она умирала на моих глазах раз двадцать, и притом с меньшими основаниями. Она умирает с удивительной готовностью, — как видно, в смерти есть для нее что-то похожее на любовные объятия».
Его насмешливое наблюдение окажется пророческим. Клеопатра действительно умрет после того, как Антоний покончит с собой, а ей будет угрожать позором римский плен. Она обставит свое самоубийство как пышное зрелище, одевшись перед смертью владычицей Египта, «наследницей славнейших государей», но будет чувствовать себя при этом обыкновенной женщиной, для которой нет жизни без любимого.
Нет, не царица; женщина, и только.
И чувства так же помыкают мной,
Как скотницей последней…
No more but e'en a woman, and commanded
By such poor passion, as the maid that milks,
And does the meanest chares.
Без Антония мир теряет для нее смысл:
Как! ты умрешь, славнейший из мужей?
А я? Меня оставишь прозябать
В постылом этом мире? Без тебя
Он — хлев свиной.
… shall I abide
In this dull world, which in thy absence is
No better than a sty?
Образ Клеопатры — интриганки и развратницы исчез, осталась героиня, величественная в своей истинной страсти.
Еще одно существенное шекспировское изменение. В пьесе Клеопатра кладет змею не на руку, как у историков, а на грудь, что придает всей сцене большую зрелищность и эротичность:
Яд сладок-сладок.
Он как успокоительный бальзам,
Как нежный ветерок! О мой Антоний!
As sweet as balm, as soft as air, as gentle.
O Antony!
После Шекспира на всех картинах умирающую Клеопатру будут изображать со змеей на груди.
Антоний у Шекспира тоже отличается от всех предыдущих образов. Он не жалкий кутила, забывший воинский долг в объятиях потаскушки, а влюбленный, которому живое чувство дороже правил холодного расчетливого честолюбия, ожидаемого от него как от римлянина, но это преображение наступает только после тридцати пяти сцен из сорока двух. До этого он пытается помириться с Октавианом Цезарем и даже женится на его сестре Октавии из политических соображений. Но страсть к Клеопатре побеждает, и он возвращается в Египет.
Когда счастье отвернулось от Антония, Энобарб, как и многие другие, предает командира и убегает к его врагам, но великодушный Антоний прощает его и отправляет ему вслед и вещи, и плату за службу. Энобарба охватывает стыд раскаяния:
I am alone the villain of the earth,
And feel I so most. O Antony,
Thou mine of bounty, how wouldst thou have paid
My better service, when my turpitude
Thou dost so crown with gold! This blows my heart.
Как и Клеопатру, Антония возвышает его мужественное самоубийство. Поверив в смерть Клеопатры, он бросается на меч:
… Разлучены
С тобой мы ненадолго, Клеопатра.
Я вслед иду, чтоб выплакать прощенье.
Как и у Клеопатры, у него есть еще одна причина, чтобы убить себя, о которой он говорит слуге, который отказывается помочь ему умереть:
А ты предпочитаешь любоваться
Из римского окна, как господин твой
Со скрученными за спиной руками,
Согнувшийся под бременем стыда,
Бредет за триумфальной колесницей?
Как Цезарь, упоенный торжеством,
Над пленником униженным смеется?
Сообщение о том, что Антоний мертв, поражает Цезаря до глубины души.
Не может быть. Обвал такой громады
Вселенную бы грохотом потряс.
Земля должна была бы, содрогнувшись,
На городские улицы швырнуть
Львов из пустынь и кинуть горожан
В пещеры львиные. Его кончина
Не просто человеческая смерть.
Ведь в имени «Антоний» заключалось
Полмира.
А ведь в начале пьесы Цезарь не жалеет слов, чтобы с презрением осудить Антония:
Не мужественней он, чем Клеопатра,
Которая не женственней, чем он.
…
Но легкомыслием своим Антоний
Тяжелую ответственность кладет
На нас с тобой. Добро бы лишь досуг
Он заполнял безудержным развратом,
Платясь похмельем и спинной сухоткой.
Но тратить драгоценные часы,
Которые, как гулкий барабан,
Тревогу бьют о нуждах государства!
Его приструнить надо, как мальчишку,
Который, невзирая на запрет,
Забаве краткой долг приносит в жертву.
Цезарю не удалось отпраздновать победу над «легкомысленными» любовниками, которые своей смертью украли у него триумф. Клеопатра говорит, обращаясь к змее: «Ведь мы с тобой его перехитрили».
И опоздавший посланник Цезаря признает то же:
«Обманут Цезарь».
В заключительных словах Цезаря звучит прославление «знаменитой пары», главный смысл пьесы.
…Земля не знала
Могил с такой великою четой.
События трагические эти
Волнуют даже тех, кто в них виновен,
И будет состраданье к побежденным
Жить столь же долго в памяти потомков,
Как слава победителя.
Не нежная влюбленность юных Ромео и Джульетты, но непобедимая страсть немолодых, далеко не идеальных, но гораздо более убедительных героев возвышена Шекспиром до космических масштабов.
Эта пьеса — еще одно бесценное сокровище, подаренное человечеству Шекспиром.
Мы не можем достоверно знать, какой была Клеопатра в действительности, не только потому, что между ней и нами лежат столетия, но еще и потому, что нам о ней рассказывают историки, стремившиеся угодить римским императорам, а эти последние относились к ней резко отрицательно.
Мы знаем, что Клеопатра правила Египтом около двадцати лет сначала вместе со своими братьями, а затем как последний независимый правитель до римского завоевания. Юлий Цезарь хотел сделать ее своей марионеткой и потому помог ей удержаться у власти. Известно, что Клеопатре было трудно пробраться к Цезарю в Александрию, охраняемую ее врагами, поэтому ее тайно провезли в рыбачьей лодке, а во дворец доставили в большом мешке для постели. Это исторический факт, поэтому мы можем предположить, что Клеопатра была хрупкого телосложения. Но в пьесе Бернарда Шоу «Цезарь и Клеопатра», и в голливудском фильме с Элизабет Тейлор Клеопатру приносят в ковре, что, безусловно, эффектней. В пьесе Шекспира — in a mattress.
От Цезаря у Клеопатры родился сын Цезарион, хотя не все историки уверены в отцовстве; от Марка Антония — два сына и дочь.
Очернение Клеопатры началось при Октавиане Цезаре, завоевателе Египта, впоследствии его называли Августом . О ней стали писать не только как об опасном враге Рима, но и как о злом гении, погубившем талантливого полководца Марка Антония. Эту традицию продолжили Гораций и Вергилий, Плиний и Лукан, и все осуждали связь Антония и Клеопатры как нечестивую. Данте поместил Клеопатру во второй круг ада вместе с другими развратниками. Боккаччо негодовал по поводу честолюбия Антония и сексуальной распущенности египетской царицы. Даже Монтень, которого Шекспир ценил чрезвычайно высоко, высказался об Антонии неодобрительно как о полководце, который предпочел удовольствие подвигу. А Октавии, добродетельной супруге Марка Антония, многие авторы, начиная с Плутарха, воздавали хвалы. Вот что говорит Плутарх: … her honest love and regard to her husband made every man hate him, when they saw he did so unkindly use so noble a lady.
Современники Шекспира в своих пьесах тоже не уклонялись от привычной трактовки, и Шекспир наверняка был знаком с их творчеством, но главным источником для него был, несомненно, Плутарх, которого он читал и перечитывал очень внимательно.
Плутарх сразу же представляет читателю Антония, который потерял свое благородство, связавшись с египетской развратницей: …she did waken and stir up many vices yet hidden in him and were never seen to any; if any spark of goodness or hope of rising were left him, Cleopatra quenches it straight, and made it worse than before. Шекспир начинает свою пьесу беседой двух римских солдат, которые также осуждают своего командира:
The triple pillar of the world transformed
Into a strumpet's fool.
Вот он, один из трех столпов Вселенной,
Который добровольно поступил
В шуты к публичной девке.
(Пер. М. Донского.)
Но вот появляется на сцене сама «знаменитая пара» — famous pair, и их любовные признания говорят об истинном чувстве и опровергают циничную оценку римлян. Этим обозначается главный конфликт шекспировской пьесы: естественная страсть противопоставляется холодной государственной расчетливости, признающей только reason and measure, не понимающей и отвергающей все, что выходит за пределы разумного, а именно такой безграничной силой обладает страсть любовников.
Cleopatra:
If it be love indeed, tell me how much.
(Любовь? Насколько же велика она?)
Antony:
There's beggary in the love that can be reckoned.
(Любовь ничтожна, если ей есть мера.)
Cleopatra:
I'll set a bourn how far to be beloved.
(Но я хочу найти ее границы.)
Antony:
Then must thou needs find out new heaven, new Earth.
(Ищи их за пределами Вселенной.)
Шекспир отнюдь не идеализирует своих героев и представляет их как живых людей со всеми недостатками. Клеопатра взбалмошна, ревнива, капризна и истерична. В пьесе есть такой персонаж, как Энобарб, приверженец Антония. Его упоминает и Плутарх, но Шекспир придал Энобарбу роль хора, который и рассказывает предысторию Клеопатры, и комментирует события.
Именно Энобарб сообщает зрителям о необыкновенных чарах Клеопатры:
Age cannot wither her, nor custom stale
Her infinite variety. Other women cloy
The appetites they feed, but she makes hungry
Where most she satisfies; for the vilest things
Become themselves in her, that the holy priests
Bless her when she is riggish.
В ней гнусное становится прекрасным,
Степенные жрецы, и те ее
При всем ее беспутстве прославляют.
(Пер. Д. Михайловского.)
Когда Антония призывают в Рим, Энобарб иронизирует:
«Клеопатра первая умрет на месте, чуть только об этом прослышит. Она умирала на моих глазах раз двадцать, и притом с меньшими основаниями. Она умирает с удивительной готовностью, — как видно, в смерти есть для нее что-то похожее на любовные объятия».
Его насмешливое наблюдение окажется пророческим. Клеопатра действительно умрет после того, как Антоний покончит с собой, а ей будет угрожать позором римский плен. Она обставит свое самоубийство как пышное зрелище, одевшись перед смертью владычицей Египта, «наследницей славнейших государей», но будет чувствовать себя при этом обыкновенной женщиной, для которой нет жизни без любимого.
Нет, не царица; женщина, и только.
И чувства так же помыкают мной,
Как скотницей последней…
No more but e'en a woman, and commanded
By such poor passion, as the maid that milks,
And does the meanest chares.
Без Антония мир теряет для нее смысл:
Как! ты умрешь, славнейший из мужей?
А я? Меня оставишь прозябать
В постылом этом мире? Без тебя
Он — хлев свиной.
… shall I abide
In this dull world, which in thy absence is
No better than a sty?
Образ Клеопатры — интриганки и развратницы исчез, осталась героиня, величественная в своей истинной страсти.
Еще одно существенное шекспировское изменение. В пьесе Клеопатра кладет змею не на руку, как у историков, а на грудь, что придает всей сцене большую зрелищность и эротичность:
Яд сладок-сладок.
Он как успокоительный бальзам,
Как нежный ветерок! О мой Антоний!
As sweet as balm, as soft as air, as gentle.
O Antony!
После Шекспира на всех картинах умирающую Клеопатру будут изображать со змеей на груди.
Антоний у Шекспира тоже отличается от всех предыдущих образов. Он не жалкий кутила, забывший воинский долг в объятиях потаскушки, а влюбленный, которому живое чувство дороже правил холодного расчетливого честолюбия, ожидаемого от него как от римлянина, но это преображение наступает только после тридцати пяти сцен из сорока двух. До этого он пытается помириться с Октавианом Цезарем и даже женится на его сестре Октавии из политических соображений. Но страсть к Клеопатре побеждает, и он возвращается в Египет.
Когда счастье отвернулось от Антония, Энобарб, как и многие другие, предает командира и убегает к его врагам, но великодушный Антоний прощает его и отправляет ему вслед и вещи, и плату за службу. Энобарба охватывает стыд раскаяния:
I am alone the villain of the earth,
And feel I so most. O Antony,
Thou mine of bounty, how wouldst thou have paid
My better service, when my turpitude
Thou dost so crown with gold! This blows my heart.
Как и Клеопатру, Антония возвышает его мужественное самоубийство. Поверив в смерть Клеопатры, он бросается на меч:
… Разлучены
С тобой мы ненадолго, Клеопатра.
Я вслед иду, чтоб выплакать прощенье.
Как и у Клеопатры, у него есть еще одна причина, чтобы убить себя, о которой он говорит слуге, который отказывается помочь ему умереть:
А ты предпочитаешь любоваться
Из римского окна, как господин твой
Со скрученными за спиной руками,
Согнувшийся под бременем стыда,
Бредет за триумфальной колесницей?
Как Цезарь, упоенный торжеством,
Над пленником униженным смеется?
Сообщение о том, что Антоний мертв, поражает Цезаря до глубины души.
Не может быть. Обвал такой громады
Вселенную бы грохотом потряс.
Земля должна была бы, содрогнувшись,
На городские улицы швырнуть
Львов из пустынь и кинуть горожан
В пещеры львиные. Его кончина
Не просто человеческая смерть.
Ведь в имени «Антоний» заключалось
Полмира.
А ведь в начале пьесы Цезарь не жалеет слов, чтобы с презрением осудить Антония:
Не мужественней он, чем Клеопатра,
Которая не женственней, чем он.
…
Но легкомыслием своим Антоний
Тяжелую ответственность кладет
На нас с тобой. Добро бы лишь досуг
Он заполнял безудержным развратом,
Платясь похмельем и спинной сухоткой.
Но тратить драгоценные часы,
Которые, как гулкий барабан,
Тревогу бьют о нуждах государства!
Его приструнить надо, как мальчишку,
Который, невзирая на запрет,
Забаве краткой долг приносит в жертву.
Цезарю не удалось отпраздновать победу над «легкомысленными» любовниками, которые своей смертью украли у него триумф. Клеопатра говорит, обращаясь к змее: «Ведь мы с тобой его перехитрили».
И опоздавший посланник Цезаря признает то же:
«Обманут Цезарь».
В заключительных словах Цезаря звучит прославление «знаменитой пары», главный смысл пьесы.
…Земля не знала
Могил с такой великою четой.
События трагические эти
Волнуют даже тех, кто в них виновен,
И будет состраданье к побежденным
Жить столь же долго в памяти потомков,
Как слава победителя.
Не нежная влюбленность юных Ромео и Джульетты, но непобедимая страсть немолодых, далеко не идеальных, но гораздо более убедительных героев возвышена Шекспиром до космических масштабов.
Эта пьеса — еще одно бесценное сокровище, подаренное человечеству Шекспиром.
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта