Символизм цвета. Зелёный
Cвой первый текст в рубрике «Символизм цвета» наш постоянный автор Ольга ВЫШЕГОРОДЦЕВА посвятила зеленому.
Английское слово green вместе со словами grow и grass выросло из германского gro (w)an через протогерманское grōni, а то в свою очередь — из протоиндоевропейского корня *ghre — расти. Староанглийское grene использовалось для обозначения цвета растительности, земли, полей и холмов, но также и для передачи сияния, исходящего от некоторых предметов зеленого цвета: от драгоценных камней — изумруда и яшмы, богослужебных облачений священников или от головы феникса (например, в поэме IX века «Phoenix»). В среднеанглийском к этим значениям добавляется значение «незрелости» (green = unripe corn, vegetables, or fruit, and later on—personality) и «болезненности» (green = unhealthy, pale). У Шекспира в «Отелло» появляется green-eyed monster — ревность, и вслед за ним в язык входит идиома green with envy.
Символизм зеленого цвета в культуре Британии менялся на протяжении веков. Так. в позднее Средневековье зеленый становится амбивалентным цветом, и к его положительным коннотациям молодости, свежести, надежды, любви и плодородия добавляются и негативные смыслы непостоянства, опасности (зеленые феи в фольклоре Шотландии, зеленый цвет колдовских напитков — зелий), греха и коварства (дьявол и его прислужники, змеи, жабы, лягушки изображаются зелеными).
Этой смысловой двойственностью зеленого цвета окрасилась и знаменитая баллада XVI века «Greensleeves», посвященная некой Lady Greensleeves, отказывающей в любви настойчивому поклоннику. Впервые текст «Greensleeves» был напечатан в 1580 году в виде так называемой «уличной баллады» — broadside ballad. Broadside ballads представляли собой газетный разворот (отсюда и название), на котором публиковались нехитрые стихи и популярные городские баллады о любви, пирушках и спасении души, а также сводки последних происшествий. Broadside ballads были быстрыми в изготовлении — их печатали на примитивных печатных прессах и украшали деревянными гравюрами — и дешевыми: они стоили один пенни и были доступны практически для всех.
Мотив «Greensleeves» не зря называют earworm: стоит ему раз попасть к вам в уши, и потом от него не отделаться. Он мгновенно сделался популярным, и уже Фальстаф у Шекспира в «Виндзорских насмешницах» (1602) говорит о нем, как о чем-то хорошо известном публике: Let it [the sky] thunder to the tune of 'Greensleeves'. Потом на него было положено много разных текстов, среди которых самый известный — рождественский гимн (Christmas сarol) «What Child Is This?».
Самый ранний дошедший до нас вариант текста песни был опубликован в сборнике «A Handful of Pleasant Delights» (1584) под названием «A New Courtly Sonet of the Lady Green sleeues. To the new tune of Greensleeues». Начало баллады широко известно — его исполняют до сих пор в современной урезанной версии песни. Это один куплет + припев:
Alas, my love, ye do me wrong,
To cast me off discourteously:
And I have lovèd you so long,
Delighting in your company!
Greensleeves was all my joy,
Greensleeves was my delight;
Greensleeves was my heart of gold,
And who but Lady Greensleeves.
Главный вопрос, который задают себе любители истории и фольклора и просто любознательные слушатели: кто такая эта Леди Зеленые Рукава? Если верить одной из версий создания баллады, то леди Greensleеves — это Анна Болейн, вторая жена Генриха VIII. Король якобы сочинил эту песенку в период настойчивых ухаживаний за фрейлиной своей королевы Екатерины Арагонской. Как известно, Анна, в отличие от своей сестры Марии, не желала быть любовницей короля, но только женой, и ей это удалось, пусть даже и ценой реформации Церкви Англии.
В полном тексте баллады мы видим дотошное, почти бухгалтерское перечисление даров, преподнесенных влюбленным своей неуступчивой леди. Это и изящные платки тонкой работы (kerchers to thy head, wrought fine and gallantly), это и полный пансион (I kept thee both at board and bed), это и деликатесы с утра пораньше, чтобы утешить ее желудок (For every morning, when thou rose, I sent thee dainties, orderly, To cheer thy stomach from all woes), и нижние юбки из тончайшей ткани (petticoats of the best), и драгоценности (jewels for thy chest), и шелковые белые сорочки с великолепным золотым шитьем (Thy smock of silk, both fair and white, With gold embroider'd gorgeously), и пояс из красного золота, богато украшенный жемчугом (Thy girdle of the gold so red, With pearls bedeckèd sumptuously), и шелковые малиновые чулки, отороченные сверху золотом, и молочно-белые туфельки (Thy crimson stockings, all of silk, With gold all wrought above the knee; Thy pumps, as white as was the milk), и подвязки с золотой окаемкой (Thy garters fringed with gold).
Баллада дает нам прекрасный образ наряда дамы XVI века. Центральный для нас элемент в этом описании — платье цвета травы с пристегивающимися атласными рукавами: в нем леди Зеленые Рукава выглядит как королева урожая (Thy gown was of the grassy green, Thy sleeves of satin hanging by; Which made thee be our harvest queen). Добавим к подаркам лучшего мерина из конюшни неудачливого ухажера и слуг в зеленых костюмах, чтобы те сопровождали леди во время ее прогулки верхом, и получим образ королевы или высокородной дамы, выехавшей на майское празднование цветения природы a-Maying (ср. с картиной Джона Кольера «Guinevre's Maying»), средневековый вариант римских Флоралий, где девушки одеваются в зеленые наряды (green gowns), украшают себя цветами, танцуют и наряжают разноцветными лентами майское дерево (maypole). Май вовсе не время сбора урожая, но ключ к символу harvest queen можно найти в кармане ее зеленого платья — green gown.
У Эдмунда Спенсера в поэме «The Faerie Queene» («Королева фей», 1596) Lechery (разврат) ходит в зеленом облачении (In a green gown he clothed was full fair: IV, XXV). В «Геро и Леандре» (1598) Кристофера Марло Геро одета в роскошный зеленый наряд с пурпурной шелковой подкладкой, усеянной золотыми звездами, и с зелеными рукавами, отороченными рощей, в которой бродит обнаженная богиня любви Венера:
The outside of her garments were of lawn,
The lining purple silk, with gilt stars drawn;
Her wide sleeves green, and border'd with a grove,
Where Venus in her naked glory strove…
Бен Джонсон в «Варфоломеевской ярмарке» (1614) использует выражение green women для обозначения проституток: Green Gowns, Crimson-Petticoats, Green-Women! my Lord Mayor's Green Women! Предположительно, речь идет о следах от травы на платьях проституток, отсюда и метонимический перенос зеленых пятен на цвет всего платья.
Так как во время майских празднований молодежь придавалась играм, в том числе и сексуальным, выражение to be given a green gown стало означать «потерять девственность» и даже «забеременеть». Поэт Роберт Херрик (Robert Herrick, 1591−1674) в своем стихотворении «Corinna's going a Maying» пишет: Many a green-gown has been given; Many a kisse, both odde and even. А в балладе «The Shepherd's Ingenuity, or the Praise of the Green Gown» прямо описывается, как юноша и девушка обнимаются и падают на траву, чтобы получше to shape a gown of green. Это значение беременности как реализации плодородности женского тела могло быть зашифровано в harvest queen, королеве урожая.
Так кто же она, Lady Greensleeves? Дама, позволяющая себе одежду насыщенных зеленых тонов, окрашенную по дорогостоящим технологиям того времени, или куртизанка с пятнами от травы на платье?
Возникают большие сомнения и в том, что автор баллады — Генрих Восьмой. Список подарков выглядит вполне по-королевски, но смущает начетничество влюбленного. И если мы сравним стиль обращения к возлюбленной в этой балладе с любовными письмами Генриха к Анне, то увидим разницу между благородным воспитанием короля, ориентировавшимся на кодекс чести рыцарей Круглого стола (впрочем, не помешавшим ему потом очернить Анну обвинениями в инцесте и адюльтере), и любовной бухгалтерией лирического героя баллады.
Удивление вызывает и строчка с упоминанием бюргерских жен: Thy purse, and eke thy gay gilt knives, Thy pin-case, gallant to the eye; No better wore the burgess' wives. Бюргерские жены, конечно, могли позавидовать и напоясной сумочке, и позолоченному ножику, и шкатулке для булавок, но вряд ли такие вещи могли поразить Анну Болейн, аристократку, служившую фрейлиной при французском и английском королевских дворах.
Прерафаэлит Данте Габриэль Россетти написал две картины «My Lady Green Sleeves» (акварелью в 1859 году и маслом в 1863-м). На обеих изображена дама в платье с обнаженным плечом. Один рукав платья отстегнут и повязан поверх рыцарского шлема, который дама держит в руках или у плеча. Этот образ отсылает нас к средневековым рыцарским турнирам, где рыцари повязывали на доспехи ленту, рукав платья или платок дамы сердца в знак своей любви и преданности. От этого обычая, возможно, пошло выражение to wear your heart on your sleeve. И хотя в верхней части картины 1859 года мы можем разглядеть нотную запись мелодии «Greensleeves» и две строчки из самой баллады, Россетти рисует совершенно другую леди Green Sleeves и рассказывает совершенно другую историю о зеленом как цвете любви. На обратной стороне картины 1863 года он написал строчки своей баллады о леди Зеленые Рукава — не о несговорчивой получательнице дорогих подарков, а о сильной и нежной вдохновительнице на подвиги:
She bound her green sleeve on my helm
Sweet pledge of love's sweet meed
Warm was the bared arm round my neck
As well she bade me speed;
And her kiss clings still between my lips
Heart's heat and strength at need.
Символизм зеленого цвета в культуре Британии менялся на протяжении веков. Так. в позднее Средневековье зеленый становится амбивалентным цветом, и к его положительным коннотациям молодости, свежести, надежды, любви и плодородия добавляются и негативные смыслы непостоянства, опасности (зеленые феи в фольклоре Шотландии, зеленый цвет колдовских напитков — зелий), греха и коварства (дьявол и его прислужники, змеи, жабы, лягушки изображаются зелеными).
Этой смысловой двойственностью зеленого цвета окрасилась и знаменитая баллада XVI века «Greensleeves», посвященная некой Lady Greensleeves, отказывающей в любви настойчивому поклоннику. Впервые текст «Greensleeves» был напечатан в 1580 году в виде так называемой «уличной баллады» — broadside ballad. Broadside ballads представляли собой газетный разворот (отсюда и название), на котором публиковались нехитрые стихи и популярные городские баллады о любви, пирушках и спасении души, а также сводки последних происшествий. Broadside ballads были быстрыми в изготовлении — их печатали на примитивных печатных прессах и украшали деревянными гравюрами — и дешевыми: они стоили один пенни и были доступны практически для всех.
Мотив «Greensleeves» не зря называют earworm: стоит ему раз попасть к вам в уши, и потом от него не отделаться. Он мгновенно сделался популярным, и уже Фальстаф у Шекспира в «Виндзорских насмешницах» (1602) говорит о нем, как о чем-то хорошо известном публике: Let it [the sky] thunder to the tune of 'Greensleeves'. Потом на него было положено много разных текстов, среди которых самый известный — рождественский гимн (Christmas сarol) «What Child Is This?».
Самый ранний дошедший до нас вариант текста песни был опубликован в сборнике «A Handful of Pleasant Delights» (1584) под названием «A New Courtly Sonet of the Lady Green sleeues. To the new tune of Greensleeues». Начало баллады широко известно — его исполняют до сих пор в современной урезанной версии песни. Это один куплет + припев:
Alas, my love, ye do me wrong,
To cast me off discourteously:
And I have lovèd you so long,
Delighting in your company!
Greensleeves was all my joy,
Greensleeves was my delight;
Greensleeves was my heart of gold,
And who but Lady Greensleeves.
Главный вопрос, который задают себе любители истории и фольклора и просто любознательные слушатели: кто такая эта Леди Зеленые Рукава? Если верить одной из версий создания баллады, то леди Greensleеves — это Анна Болейн, вторая жена Генриха VIII. Король якобы сочинил эту песенку в период настойчивых ухаживаний за фрейлиной своей королевы Екатерины Арагонской. Как известно, Анна, в отличие от своей сестры Марии, не желала быть любовницей короля, но только женой, и ей это удалось, пусть даже и ценой реформации Церкви Англии.
В полном тексте баллады мы видим дотошное, почти бухгалтерское перечисление даров, преподнесенных влюбленным своей неуступчивой леди. Это и изящные платки тонкой работы (kerchers to thy head, wrought fine and gallantly), это и полный пансион (I kept thee both at board and bed), это и деликатесы с утра пораньше, чтобы утешить ее желудок (For every morning, when thou rose, I sent thee dainties, orderly, To cheer thy stomach from all woes), и нижние юбки из тончайшей ткани (petticoats of the best), и драгоценности (jewels for thy chest), и шелковые белые сорочки с великолепным золотым шитьем (Thy smock of silk, both fair and white, With gold embroider'd gorgeously), и пояс из красного золота, богато украшенный жемчугом (Thy girdle of the gold so red, With pearls bedeckèd sumptuously), и шелковые малиновые чулки, отороченные сверху золотом, и молочно-белые туфельки (Thy crimson stockings, all of silk, With gold all wrought above the knee; Thy pumps, as white as was the milk), и подвязки с золотой окаемкой (Thy garters fringed with gold).
Баллада дает нам прекрасный образ наряда дамы XVI века. Центральный для нас элемент в этом описании — платье цвета травы с пристегивающимися атласными рукавами: в нем леди Зеленые Рукава выглядит как королева урожая (Thy gown was of the grassy green, Thy sleeves of satin hanging by; Which made thee be our harvest queen). Добавим к подаркам лучшего мерина из конюшни неудачливого ухажера и слуг в зеленых костюмах, чтобы те сопровождали леди во время ее прогулки верхом, и получим образ королевы или высокородной дамы, выехавшей на майское празднование цветения природы a-Maying (ср. с картиной Джона Кольера «Guinevre's Maying»), средневековый вариант римских Флоралий, где девушки одеваются в зеленые наряды (green gowns), украшают себя цветами, танцуют и наряжают разноцветными лентами майское дерево (maypole). Май вовсе не время сбора урожая, но ключ к символу harvest queen можно найти в кармане ее зеленого платья — green gown.
У Эдмунда Спенсера в поэме «The Faerie Queene» («Королева фей», 1596) Lechery (разврат) ходит в зеленом облачении (In a green gown he clothed was full fair: IV, XXV). В «Геро и Леандре» (1598) Кристофера Марло Геро одета в роскошный зеленый наряд с пурпурной шелковой подкладкой, усеянной золотыми звездами, и с зелеными рукавами, отороченными рощей, в которой бродит обнаженная богиня любви Венера:
The outside of her garments were of lawn,
The lining purple silk, with gilt stars drawn;
Her wide sleeves green, and border'd with a grove,
Where Venus in her naked glory strove…
Бен Джонсон в «Варфоломеевской ярмарке» (1614) использует выражение green women для обозначения проституток: Green Gowns, Crimson-Petticoats, Green-Women! my Lord Mayor's Green Women! Предположительно, речь идет о следах от травы на платьях проституток, отсюда и метонимический перенос зеленых пятен на цвет всего платья.
Так как во время майских празднований молодежь придавалась играм, в том числе и сексуальным, выражение to be given a green gown стало означать «потерять девственность» и даже «забеременеть». Поэт Роберт Херрик (Robert Herrick, 1591−1674) в своем стихотворении «Corinna's going a Maying» пишет: Many a green-gown has been given; Many a kisse, both odde and even. А в балладе «The Shepherd's Ingenuity, or the Praise of the Green Gown» прямо описывается, как юноша и девушка обнимаются и падают на траву, чтобы получше to shape a gown of green. Это значение беременности как реализации плодородности женского тела могло быть зашифровано в harvest queen, королеве урожая.
Так кто же она, Lady Greensleeves? Дама, позволяющая себе одежду насыщенных зеленых тонов, окрашенную по дорогостоящим технологиям того времени, или куртизанка с пятнами от травы на платье?
Возникают большие сомнения и в том, что автор баллады — Генрих Восьмой. Список подарков выглядит вполне по-королевски, но смущает начетничество влюбленного. И если мы сравним стиль обращения к возлюбленной в этой балладе с любовными письмами Генриха к Анне, то увидим разницу между благородным воспитанием короля, ориентировавшимся на кодекс чести рыцарей Круглого стола (впрочем, не помешавшим ему потом очернить Анну обвинениями в инцесте и адюльтере), и любовной бухгалтерией лирического героя баллады.
Удивление вызывает и строчка с упоминанием бюргерских жен: Thy purse, and eke thy gay gilt knives, Thy pin-case, gallant to the eye; No better wore the burgess' wives. Бюргерские жены, конечно, могли позавидовать и напоясной сумочке, и позолоченному ножику, и шкатулке для булавок, но вряд ли такие вещи могли поразить Анну Болейн, аристократку, служившую фрейлиной при французском и английском королевских дворах.
Прерафаэлит Данте Габриэль Россетти написал две картины «My Lady Green Sleeves» (акварелью в 1859 году и маслом в 1863-м). На обеих изображена дама в платье с обнаженным плечом. Один рукав платья отстегнут и повязан поверх рыцарского шлема, который дама держит в руках или у плеча. Этот образ отсылает нас к средневековым рыцарским турнирам, где рыцари повязывали на доспехи ленту, рукав платья или платок дамы сердца в знак своей любви и преданности. От этого обычая, возможно, пошло выражение to wear your heart on your sleeve. И хотя в верхней части картины 1859 года мы можем разглядеть нотную запись мелодии «Greensleeves» и две строчки из самой баллады, Россетти рисует совершенно другую леди Green Sleeves и рассказывает совершенно другую историю о зеленом как цвете любви. На обратной стороне картины 1863 года он написал строчки своей баллады о леди Зеленые Рукава — не о несговорчивой получательнице дорогих подарков, а о сильной и нежной вдохновительнице на подвиги:
She bound her green sleeve on my helm
Sweet pledge of love's sweet meed
Warm was the bared arm round my neck
As well she bade me speed;
And her kiss clings still between my lips
Heart's heat and strength at need.
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта