Джеймс Фенимор Купер (James Fenimore Cooper — 1789−1851), американский романист и сатирик. Классик приключенческой литературы, а это означает, что надо его помнить.
В это трудно поверить, но Фенимора Купера до сих пор читают, по крайней мере — на русском. Есть его верные поклонники и среди моих учеников. А ведь англоязычными и европейскими читателями он практически забыт, и это тоже невероятно, потому что слава его как первого американского романиста еще при жизни достигла необыкновенных высот и держалась долго.
Свидетельств его популярности масса. Американского путешественника, который вернулся из Европы незадолго до смерти Купера, спросили, что делают люди на Континенте. «Они все читают Купера, — ответил он. — В маленьком королевстве Голландии, с его тремя миллионами жителей, я видел четыре разных перевода Купера на язык этой страны». Другой путешественник, который видел многих представителей среднего класса в Италии, говорил о том же: «Оказалось, что все, что они знают об Америке, а это немало, они узнали из романов Купера».
Личные качества писателя тоже вызывали восхищение у современников: «О собственных произведениях он говорил так же свободно, как и о произведениях других, и никогда не колебался высказываться о книге из-за того, что она была написана им самим; при этом он мог с мягкостью выносить любые несогласия с его оценкой собственных произведений. Его характер был похож на коричное дерево: твердая и жесткая кора снаружи и пылкая мягкость внутри. Те, кто проникали под поверхность, находили мягкий характер, теплые чувства и сердце, в котором было достаточно места для его друзей, их занятий, их доброго имени, их благополучия. Они узнавали, что он филантроп… религиозный человек, наиболее благочестивый, когда благочестие — это скорее чувство, чем исполнение обрядов… гостеприимный и в меру своих средств щедрый в благотворительных делах… Короче говоря, Купер был из тех людей, кого, чтобы любить, нужно близко знать» (Уильям Каллен Брайант).
И о романах отзывы были высокие: «Мне кажется, что в характерной для него манере письма он соединял в высшей мере те качества, которые позволяли ему заинтересовать наибольшее количество читателей. Он не писал для людей привередливых, утонченных, не в меру чувствительных, так как для них его талант был слишком жестким… нет, он писал для человечества в целом — для мужчин и женщин с обычными здоровыми чувствами, — и их восхищение было ему наградой. Именно для этой части общества библиотеки вынуждены запасаться огромным количеством экземпляров его произведений… Следовательно, он заслужил более широкую славу, чем любой современный автор» (Уильям Каллен Брайант).
Неизбежны были сравнения Купера с Вальтером Скоттом, хотя первому очень не нравилось, когда его называли американским Вальтером Скоттом.
Страстным поклонником Купера был Оноре де Бальзак: «В наше время Купер — единственный автор, достойный встать рядом с Вальтером Скоттом… Купер обязан высоким местом, которое занимает в современной литературе, дару описывать море и моряков и дару идеализировать великолепные пейзажи Америки. <…> Я читал и перечитывал произведения американского романиста, скажем точнее — американского историка: обе его способности вызывают во мне восхищение, которое вызвали они и в Вальтере Скотте».
Некоторые авторы книг о Купере утверждают, что Бальзак «рычал от восторга, читая его романы».
Жорж Санд тоже ценила Купера очень высоко. Америка, по ее словам, стольким же обязана Куперу в сфере литературы, скольким Франклину и Вашингтону в науке и политике.
Генри Уодсворт Лонгфелло, который тоже не был обойден всемирной славой, свидетельствовал: «Наша страна многим ему обязана. … Я не был ни в одной европейской стране, где его имя не было бы хорошо известно».
Гюго считал Купера величайшим писателем за пределами Франции. Мнение Лоренса (D.H. Lawrence) поразительно: он полагал, что Тургенев, Толстой, Достоевский, Мопассан и Флобер, «so very obvious and coarse, beside the lovely, mature and sensitive art of Fennimore Cooper».
Но трудно было превзойти восторги Белинского: «Купер явился после Вальтера Скотта и многими почитается как бы его подражателем и учеником; но это решительная нелепость: Купер — писатель совершенно самостоятельный, оригинальный и столько же великий, столько же гениальный, как и шотландский романист… Будучи гражданином молодого государства, возникшего на молодой земле, не похожей на наш старый свет, — он через это обстоятельство как будто бы создал особый род романов — американско-степных и морских… Дивный, могучий, великий художник!» Белинский еще добавил, что Купер преобразовал шекспировскую драму в форму романа!
Первый роман Купера — «Precaution» («Предосторожность») — оказался неудачным, он и сам это чувствовал, поэтому издал его анонимно. Это было явное подражание Джейн Остин, и действие происходило в Англии. Но действие следующего романа, а назывался он «The Spy: A Tale of the Neutral Ground» («Шпион, или Повесть о нейтральной территории»), уже разворачивалось в Америке во время Войны за независимость. Роман имел громадный успех не только на родине писателя, но и в Европе, благодаря хитро сплетенной интриге. Главный герой Гарви Берч выдает себя за обычного торговца-разносчика, а на самом деле собирает информацию об английских войсках для колонистов. Обе стороны подозревают его в шпионской деятельности, но правда о Берче, истинном патриоте, агенте Вашингтона, раскрывается лишь много лет спустя, уже после его смерти.
Купер сомневался, что публика, воспитанная на английской литературе, заинтересуется американскими реалиями, но именно свежий материал принес роману успех. Гарви Берч — сложный характер, первый у Купера одинокий герой, не имеющий поддержки, находящийся посреди конфликтующих сторон и противоречивых обязательств.
Затем последовала целая серия романов из американской жизни:
«Pioneers, or The Sources of the Susquehanna» («Пионеры, или У истоков Саскуиханны»;
«The Last of the Mohicans» («Последний из могикан»);
«The Prairie» («Прерия»);
«The Pathfinder» («Следопыт»);
«The Deerslayer, or The First Warpath» («Зверобой, или Первая тропа войны»).
Чем же покорили читателей эти произведения? Во-первых — новизной. Новыми были его герои. Во-первых, это неподражаемый Натти Бампо, Натаниэль Бампо, также выступающий под именами Зверобой, Следопыт, Соколиный Глаз, Кожаный Чулок и Карабин (Deerslayer, Pathfinder, Hawkeye, Leatherstocking, La Longue Carabine и не только). Благородный охотник, который никогда не ставит на зверей капканы, он почитает божественную нетронутую природу Америки и скорбит, наблюдая ее гибель под топорами пионеров, настойчиво продвигающихся к западу. Во-вторых, на страницах Купера ожил новый край — фронтир, в то время как местом действия рассказов его современника, Вашингтона Ирвинга, оставался штат Нью-Йорк. Фронтир уже в то время представлял собой плавильный котел — melting pot, где сталкивались представители разных народов: немецкий офицер, французский плантатор, один афроамериканец, рожденный свободным, другой — рабом, доктор-янки, служитель епископальной церкви, английский моряк и болтливая ирландка. И Купер первым отметил это знаменательное явление, которое потом стало общим местом.
В-третьих, это яркий образ индейца Чингачгука, названного брата Бампо. Могиканин Чингачгук стал любимцем советской публики как герой пятнадцати фильмов производства студии DEFA (ГДР). В главной роли прославился серб Гойко Митич.
Купер был первым в реалистическом и гуманистическом изображении индейцев. В его книгах это не кровожадные враги бледнолицых, охотники за скальпами, хотя есть и такие, но чаще всего это привлекательные мужественные характеры.
Чингачгук — классический «благородный дикарь», мудрый и справедливый. Его прозвище — Великий Змей, и ему действительно известны все извороты, все лесные тропы, а также все уголки человеческой природы. Так объясняется смысл его прозвища в одном из самых знаменитых романов Купера «Последний из могикан». Этим последним представителем некогда могущественного, а ныне вымирающего племени становится вождь Ункас, единственный сын Чингачгука. Выражение «последний из могикан» стало фразеологизмом как в английском, так и в русском языке и употребляется, когда речь идет о человеке, оставшемся последним в отмирающей группе выдающихся людей.
И, конечно, сердца читателей покорили необыкновенные приключения, стычки, опасности, коварство злодеев и подвиги героев.
Но со временем в творчестве Купера стали находить недостатки. Язвительный Марк Твен, ярый враг романтизма, в статье «Fenimore Cooper’s Literary Offenses» составил целый список несуразностей. Еще при жизни Купера его критиковали за невыразительные женские портреты. Джеймс Лоуэлл выразил свое мнение в стихах: … the women he draws from one model don't vary / All sappy as maples and flat as a prairie («Но женщины у Купера — со скуки умереть. / Сопливые, как дождик, и плоские, как степь»). Забавно, что о своих героинях Купер говорил females. А теперь читатели и повествование находят слишком медленным, описание пейзажей затянутым, мотивировки поступков недостаточно убедительными.
В оправдание следует вспомнить, что американский роман тогда только что зародился и Купер был первым известным романистом. Совсем скоро Готторн напишет дерзкую Эстер, превратившую алую букву из пятна позора в украшение, а Генри Джеймс создаст целую галерею ярчайших женских образов.
Но у Купера были свои достижения и прозрения, которые нельзя отрицать. Вот во время похорон индейские девушки поют погребальную песню. Британскому полковнику Манро, разнеженному от их пения, кажется, что вот-вот будет достигнуто полное единство между индейцами и белыми. Он просит Бампо перевести его слова индианкам: Say to these kind and generous females, that a heartbroken and failing man returns them his thanks. Tell them, that the Being we all worship, under different names, will be mindful of their charity; and that the time shall not be distant when we assemble around his throne without distinction of sex, or rank, or colour… («…Когда-нибудь, не в отдаленном будущем, соберемся мы у трона Существа, которому все поклоняемся, под различными именами… без различий пола, рангов или цвета кожи…).
Трезво мыслящий Бампо, то есть Ястребиный Глаз, безжалостно разрушает эту иллюзию:'To tell them this, 'said Hawkeye, would be to tell them that the snows come not in winter, or that the sun shines fiercest when the trees are stripped of their leaves' («Сказать им это — все равно что сказать, что зимой не бывает снега или что солнце греет всего жарче, когда с деревьев опали листья»).
Список всех произведений Купера кажется бесконечным, но среди них надо выделить его морские рассказы, и особенно «Историю американского флота» («The History of the Navy of the United States of America»), которая до сих пор ценится как важный документ.
Есть и другие фильмы по романам Купера кроме «Чингачгука» — «Зверобой» (1990, СССР) и американский боевик «Последний из могикан» (1992) А в советском фильме 1977 года «Тайна Фенимора» в пионерском лагере в спальне у мальчиков появляется по ночам таинственный незнакомец и рассказывает им необыкновенные истории про индейцев и инопланетян! Получается, что Купер жив?
В это трудно поверить, но Фенимора Купера до сих пор читают, по крайней мере — на русском. Есть его верные поклонники и среди моих учеников. А ведь англоязычными и европейскими читателями он практически забыт, и это тоже невероятно, потому что слава его как первого американского романиста еще при жизни достигла необыкновенных высот и держалась долго.
Свидетельств его популярности масса. Американского путешественника, который вернулся из Европы незадолго до смерти Купера, спросили, что делают люди на Континенте. «Они все читают Купера, — ответил он. — В маленьком королевстве Голландии, с его тремя миллионами жителей, я видел четыре разных перевода Купера на язык этой страны». Другой путешественник, который видел многих представителей среднего класса в Италии, говорил о том же: «Оказалось, что все, что они знают об Америке, а это немало, они узнали из романов Купера».
Личные качества писателя тоже вызывали восхищение у современников: «О собственных произведениях он говорил так же свободно, как и о произведениях других, и никогда не колебался высказываться о книге из-за того, что она была написана им самим; при этом он мог с мягкостью выносить любые несогласия с его оценкой собственных произведений. Его характер был похож на коричное дерево: твердая и жесткая кора снаружи и пылкая мягкость внутри. Те, кто проникали под поверхность, находили мягкий характер, теплые чувства и сердце, в котором было достаточно места для его друзей, их занятий, их доброго имени, их благополучия. Они узнавали, что он филантроп… религиозный человек, наиболее благочестивый, когда благочестие — это скорее чувство, чем исполнение обрядов… гостеприимный и в меру своих средств щедрый в благотворительных делах… Короче говоря, Купер был из тех людей, кого, чтобы любить, нужно близко знать» (Уильям Каллен Брайант).
И о романах отзывы были высокие: «Мне кажется, что в характерной для него манере письма он соединял в высшей мере те качества, которые позволяли ему заинтересовать наибольшее количество читателей. Он не писал для людей привередливых, утонченных, не в меру чувствительных, так как для них его талант был слишком жестким… нет, он писал для человечества в целом — для мужчин и женщин с обычными здоровыми чувствами, — и их восхищение было ему наградой. Именно для этой части общества библиотеки вынуждены запасаться огромным количеством экземпляров его произведений… Следовательно, он заслужил более широкую славу, чем любой современный автор» (Уильям Каллен Брайант).
Неизбежны были сравнения Купера с Вальтером Скоттом, хотя первому очень не нравилось, когда его называли американским Вальтером Скоттом.
Страстным поклонником Купера был Оноре де Бальзак: «В наше время Купер — единственный автор, достойный встать рядом с Вальтером Скоттом… Купер обязан высоким местом, которое занимает в современной литературе, дару описывать море и моряков и дару идеализировать великолепные пейзажи Америки. <…> Я читал и перечитывал произведения американского романиста, скажем точнее — американского историка: обе его способности вызывают во мне восхищение, которое вызвали они и в Вальтере Скотте».
Некоторые авторы книг о Купере утверждают, что Бальзак «рычал от восторга, читая его романы».
Жорж Санд тоже ценила Купера очень высоко. Америка, по ее словам, стольким же обязана Куперу в сфере литературы, скольким Франклину и Вашингтону в науке и политике.
Генри Уодсворт Лонгфелло, который тоже не был обойден всемирной славой, свидетельствовал: «Наша страна многим ему обязана. … Я не был ни в одной европейской стране, где его имя не было бы хорошо известно».
Гюго считал Купера величайшим писателем за пределами Франции. Мнение Лоренса (D.H. Lawrence) поразительно: он полагал, что Тургенев, Толстой, Достоевский, Мопассан и Флобер, «so very obvious and coarse, beside the lovely, mature and sensitive art of Fennimore Cooper».
Но трудно было превзойти восторги Белинского: «Купер явился после Вальтера Скотта и многими почитается как бы его подражателем и учеником; но это решительная нелепость: Купер — писатель совершенно самостоятельный, оригинальный и столько же великий, столько же гениальный, как и шотландский романист… Будучи гражданином молодого государства, возникшего на молодой земле, не похожей на наш старый свет, — он через это обстоятельство как будто бы создал особый род романов — американско-степных и морских… Дивный, могучий, великий художник!» Белинский еще добавил, что Купер преобразовал шекспировскую драму в форму романа!
Первый роман Купера — «Precaution» («Предосторожность») — оказался неудачным, он и сам это чувствовал, поэтому издал его анонимно. Это было явное подражание Джейн Остин, и действие происходило в Англии. Но действие следующего романа, а назывался он «The Spy: A Tale of the Neutral Ground» («Шпион, или Повесть о нейтральной территории»), уже разворачивалось в Америке во время Войны за независимость. Роман имел громадный успех не только на родине писателя, но и в Европе, благодаря хитро сплетенной интриге. Главный герой Гарви Берч выдает себя за обычного торговца-разносчика, а на самом деле собирает информацию об английских войсках для колонистов. Обе стороны подозревают его в шпионской деятельности, но правда о Берче, истинном патриоте, агенте Вашингтона, раскрывается лишь много лет спустя, уже после его смерти.
Купер сомневался, что публика, воспитанная на английской литературе, заинтересуется американскими реалиями, но именно свежий материал принес роману успех. Гарви Берч — сложный характер, первый у Купера одинокий герой, не имеющий поддержки, находящийся посреди конфликтующих сторон и противоречивых обязательств.
Затем последовала целая серия романов из американской жизни:
«Pioneers, or The Sources of the Susquehanna» («Пионеры, или У истоков Саскуиханны»;
«The Last of the Mohicans» («Последний из могикан»);
«The Prairie» («Прерия»);
«The Pathfinder» («Следопыт»);
«The Deerslayer, or The First Warpath» («Зверобой, или Первая тропа войны»).
Чем же покорили читателей эти произведения? Во-первых — новизной. Новыми были его герои. Во-первых, это неподражаемый Натти Бампо, Натаниэль Бампо, также выступающий под именами Зверобой, Следопыт, Соколиный Глаз, Кожаный Чулок и Карабин (Deerslayer, Pathfinder, Hawkeye, Leatherstocking, La Longue Carabine и не только). Благородный охотник, который никогда не ставит на зверей капканы, он почитает божественную нетронутую природу Америки и скорбит, наблюдая ее гибель под топорами пионеров, настойчиво продвигающихся к западу. Во-вторых, на страницах Купера ожил новый край — фронтир, в то время как местом действия рассказов его современника, Вашингтона Ирвинга, оставался штат Нью-Йорк. Фронтир уже в то время представлял собой плавильный котел — melting pot, где сталкивались представители разных народов: немецкий офицер, французский плантатор, один афроамериканец, рожденный свободным, другой — рабом, доктор-янки, служитель епископальной церкви, английский моряк и болтливая ирландка. И Купер первым отметил это знаменательное явление, которое потом стало общим местом.
В-третьих, это яркий образ индейца Чингачгука, названного брата Бампо. Могиканин Чингачгук стал любимцем советской публики как герой пятнадцати фильмов производства студии DEFA (ГДР). В главной роли прославился серб Гойко Митич.
Купер был первым в реалистическом и гуманистическом изображении индейцев. В его книгах это не кровожадные враги бледнолицых, охотники за скальпами, хотя есть и такие, но чаще всего это привлекательные мужественные характеры.
Чингачгук — классический «благородный дикарь», мудрый и справедливый. Его прозвище — Великий Змей, и ему действительно известны все извороты, все лесные тропы, а также все уголки человеческой природы. Так объясняется смысл его прозвища в одном из самых знаменитых романов Купера «Последний из могикан». Этим последним представителем некогда могущественного, а ныне вымирающего племени становится вождь Ункас, единственный сын Чингачгука. Выражение «последний из могикан» стало фразеологизмом как в английском, так и в русском языке и употребляется, когда речь идет о человеке, оставшемся последним в отмирающей группе выдающихся людей.
И, конечно, сердца читателей покорили необыкновенные приключения, стычки, опасности, коварство злодеев и подвиги героев.
Но со временем в творчестве Купера стали находить недостатки. Язвительный Марк Твен, ярый враг романтизма, в статье «Fenimore Cooper’s Literary Offenses» составил целый список несуразностей. Еще при жизни Купера его критиковали за невыразительные женские портреты. Джеймс Лоуэлл выразил свое мнение в стихах: … the women he draws from one model don't vary / All sappy as maples and flat as a prairie («Но женщины у Купера — со скуки умереть. / Сопливые, как дождик, и плоские, как степь»). Забавно, что о своих героинях Купер говорил females. А теперь читатели и повествование находят слишком медленным, описание пейзажей затянутым, мотивировки поступков недостаточно убедительными.
В оправдание следует вспомнить, что американский роман тогда только что зародился и Купер был первым известным романистом. Совсем скоро Готторн напишет дерзкую Эстер, превратившую алую букву из пятна позора в украшение, а Генри Джеймс создаст целую галерею ярчайших женских образов.
Но у Купера были свои достижения и прозрения, которые нельзя отрицать. Вот во время похорон индейские девушки поют погребальную песню. Британскому полковнику Манро, разнеженному от их пения, кажется, что вот-вот будет достигнуто полное единство между индейцами и белыми. Он просит Бампо перевести его слова индианкам: Say to these kind and generous females, that a heartbroken and failing man returns them his thanks. Tell them, that the Being we all worship, under different names, will be mindful of their charity; and that the time shall not be distant when we assemble around his throne without distinction of sex, or rank, or colour… («…Когда-нибудь, не в отдаленном будущем, соберемся мы у трона Существа, которому все поклоняемся, под различными именами… без различий пола, рангов или цвета кожи…).
Трезво мыслящий Бампо, то есть Ястребиный Глаз, безжалостно разрушает эту иллюзию:'To tell them this, 'said Hawkeye, would be to tell them that the snows come not in winter, or that the sun shines fiercest when the trees are stripped of their leaves' («Сказать им это — все равно что сказать, что зимой не бывает снега или что солнце греет всего жарче, когда с деревьев опали листья»).
Список всех произведений Купера кажется бесконечным, но среди них надо выделить его морские рассказы, и особенно «Историю американского флота» («The History of the Navy of the United States of America»), которая до сих пор ценится как важный документ.
Есть и другие фильмы по романам Купера кроме «Чингачгука» — «Зверобой» (1990, СССР) и американский боевик «Последний из могикан» (1992) А в советском фильме 1977 года «Тайна Фенимора» в пионерском лагере в спальне у мальчиков появляется по ночам таинственный незнакомец и рассказывает им необыкновенные истории про индейцев и инопланетян! Получается, что Купер жив?
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта