Когда наши десятиклассники начинают знакомиться с американской литературой, им предстает громадная фигура Франклина (1706−1790). Нельзя назвать его выдающимся писателем, повлиявшим на литературный процесс своим оригинальным стилем или новыми идеями; прежде всего он считается одним из отцов-основателей американской демократии, а еще зачинателем множества славных дел. Он был одним из лидеров войны за независимость, единственным, кто поставил свою подпись под всеми тремя важнейшими документами, обеспечившими независимость Соединенных Штатов Америки: Декларацией независимости США, Конституцией и Версальским мирным договором 1783 года. В 1776 году Франклин был направлен в качестве посла во Францию, чтобы заключить с ней союз против Англии. В 1789 году он был избран членом Петербургской академии наук, а до этого и академий других стран. Когда он умер, появилась выразительная эпитафия на французском: «Умер один, а скорбят два мира» (A man is dead, and two worlds mourn). На его похороны в Филадельфии собралось около 20 000 человек, притом что все население города в том году составляло 33 000 человек, включая младенцев. На его надгробном камне выбита эпитафия: «Он вырвал у неба молнию, а затем у тиранов скипетры» (или, в другом переводе: «Он королей с престола свел и стрелы молнии отвел»). Франклин никогда не был президентом США, тем не менее его портрет изображен на стодолларовой купюре в знак признания его небывалых заслуг. Его называют «первым американцем» и «универсальным человеком».
Франклин родился в Бостоне и полностью принадлежал Новому Свету. Без его активной деятельности американцы многого бы лишились: он придумал бифокальные очки, молниеотвод и печную заслонку; он первый оживил газетный лист карикатурами, основал публичную библиотеку, пожарную команду и ввел страхование от пожаров. А еще он основал Пенсильванский университет и Американское философское общество. Правда, первоначально это был филадельфийский дискуссионный «Клуб кожаных фартуков», где собирались ремесленники и торговцы. О Франклине говорят, что он застал электричество забавой, а оставил его наукой. He found electricity a curiosity and left it a science.
Всех его изобретений, нововведений и выдающихся заслуг не перечислить, но для любителей словесности особый интерес представляет Франклин как автор мемуаров, которые он писал с 1771 по 1790 год. После его смерти они стали издаваться как «Автобиография».
Читать эту книгу — истинное удовольствие. По стилю она напоминает «Робинзона Крузо» Дефо, который претендовал на документальность повествования. Цель Франклина — передать сыну свой жизненный опыт. Рассказ ведется искренне, без прикрас, как будто они оба присели у камина для задушевной беседы. «С мужественной откровенностью и задушевной простотой», как автор сам характеризует свой тон, говорится о предках, о причинах эмиграции, об элементарной борьбе за существование, но без слез и без жалости к себе.
Читателю открываются выразительные подробности о героическом стремлении протестантов сохранить свое право читать Библию. «Наше незнатное семейство рано примкнуло к Реформации. Наши предки оставались протестантами во время правления королевы Марии, когда они иногда подвергались опасности из-за своих выступлений против папистов. У них была английская Библия, и для того, чтобы надежно спрятать ее в безопасном месте, ее прикрепили тесьмой под обивкой складного стула. Когда мой прапрадед хотел почитать ее своей семье, он перевертывал складной стул у себя на коленях, а затем листал страницы под тесьмой. Кто-нибудь из детей всегда стоял у дверей, чтобы подать знак при приближении судебного пристава, являвшегося чиновником духовного суда. Тогда стул перевертывали и ставили на ножки, и Библия, как и прежде, оставалась в своем укрытии».
Дитя своего века, века разума и назидательности, Франклин не скрывает главной цели своих мемуаров: его жизненный опыт должен послужить читателям полезным уроком на пути к успеху. Главное — неустанно и последовательно работать над собой. Автор показывает нам, как он стал тем, что по-английски называется a self-made man, следуя строгим моральным правилам. Эти его правила безусловно являются частью протестантской трудовой этики, но без ее религиозного содержания.
Всего два года Бенджамину удалось поучиться в школе, все остальное образование он, разумеется, получил от чтения. «С малых лет я страстно любил читать и все те небольшие деньги, которые попадали мне в руки, откладывал на покупку книг».
Одним из тех, кто буквально последовал моральным советам Франклина, был Дейл Карнеги (1888−1955), один из основателей теории общения, и он так говорил об этом: «Если вы хотите получить превосходные советы о том, как обращаться с людьми, управлять самим собой и совершенствовать свои личные качества, прочтите автобиографию Бенджамина Франклина— одну из самых увлекательных историй жизни».
Франклин рассказывает, как он избавлялся от привычки к препирательству, которая делает человека невыносимым в обществе, отравляет беседу и вызывает отвращение и враждебность. Он решил отказаться от самоуверенных заявлений, начинающихся словами «разумеется», «несомненно» и придающих оттенок непогрешимости, а употреблять более обтекаемые выражения типа «Если я не ошибаюсь», «Мне кажется», «Похоже, что», то есть использовать то, что по-английски сейчас называется typical English understatement. «Такая привычка, как я полагаю, сослужила мне хорошую службу, когда впоследствии мне не раз приходилось убеждать людей в своей правоте и получать их согласие на осуществление тех мер, которые я стремился провести. А поскольку главное во всякой беседе это поучать других или учиться самому, доставить удовольствие или убедить в чем-либо, то я бы хотел, чтобы умные люди, питающие хорошие намерения, не уменьшали силу воздействия своих доводов посредством безапелляционной, заносчивой манеры говорить…» Немало воспитателей, педагогов и лекторов не отказались бы от такой ценной привычки учить не поучая.
В диспуте с неким Коллинсом о необходимости женского образования, где Франклин поддерживал эту идею, а его противник опровергал, Франклин осознал необходимость овладеть словесным искусством, то есть научиться «изяществу выражений, последовательности и ясности». Он безусловно овладел искусством простого и ясного слога и знает, как покорить читателя тоном доверительным и простодушным.
С подкупающей непосредственностью рассказывает Франклин о выгодах вегетарианства: «Когда мне было лет шестнадцать, мне попалась книга некоего Трайона, рекомендовавшего вегетарианскую пищу. Я решил стать вегетарианцем. Мой брат, будучи еще неженатым, не вел у себя хозяйства, а столовался вместе со своими подмастерьями в другой семье. Мой отказ есть мясо вызвал неудобство, и меня часто корили за эту странность. По книжке Трайона я научился готовить некоторые рекомендуемые им кушанья, как вареный картофель, рис, пудинг на скорую руку и некоторые другие; и тогда я предложил брату, что если он будет выдавать мне половину тех денег, которые платит за мой стол, то я буду столоваться сам. Он сразу же согласился, и я обнаружил, что могу сэкономить половину того, что он мне выдавал. Это создало мне дополнительный фонд для покупки книг. Но, кроме того, я получил и еще одно преимущество. Мой брат и все другие уходили на обед из типографии, и я оставался там один; быстро перекусив (мой легкий завтрак часто состоял из сухаря или куска хлеба, горсточки изюма или пирожка из кондитерской и стакана воды), я мог располагать остальным временем до их возвращения как хотел; за этот промежуток я успевал многое сделать, ведь голова у меня была ясная и я быстро все схватывал благодаря умеренности в еде и питье».
Убежав из Бостона, где он служил подмастерьем в типографии старшего брата, который нещадно над ним издевался, юный Франклин «очутился в Нью-Йорке, почти в трехстах милях от своего родного дома в возрасте семнадцати лет (6 октября 1723 года), не имея никаких рекомендаций, не зная здесь ни одной живой души и почти без гроша в кармане». Но путь его лежал в Филадельфию, где он надеялся самостоятельно заняться типографским делом. После трудного морского путешествия, когда корабль попал в шторм, юноша достиг цели. Описание его «встречи» со своей будущей женой незабываемо из-за выразительных подробностей и подкупает искренностью. Великий человек без стеснения рисует свой портрет в «странном и диком», то есть комическом, виде:
«На мне было мое рабочее платье. Мой выходной костюм должен был прибыть кружным путем по морю. Я был грязным после своего путешествия; карманы мои были набиты рубашками и чулками; я не знал ни одной живой души и не имел понятия, где искать себе жилье. Ходьба, гребля и недостаток сна утомили меня, я был очень голоден, и все мои наличные средства состояли из одного доллара и примерно шиллинга медными монетами, и я отдал эти деньги лодочникам за проезд. <…>
Я пошел вверх по улице, оглядываясь по сторонам, пока не дошел до Маркит-стрит, здесь я встретил мальчика, который нес хлеб. Мне часто приходилось обедать сухим хлебом, и, узнав, где он его купил, я немедленно отправился в указанную мне булочную. Я спросил сухарей, подразумевая такие, какие были у нас в Бостоне, но их, по-видимому, в Филадельфии не делали. Тогда я спросил буханку за три пенни, и мне опять сказали, что у них таких нет. Не зная ни здешних цен, ни названий различных сортов хлеба, я сказал булочнику, чтобы он дал мне чего-нибудь на три пенни. Тогда он дал мне три большие пышные булки. Я удивился такому количеству, но взял их, и так как у меня в карманах не было места, то я сунул по одной булке себе подмышки, а третью стал есть. В таком виде я прошествовал вверх по Маркит-стрит до Фор-стрит, пройдя мимо двери мистера Рида, отца моей будущей жены; здесь она, стоя в дверях, увидела меня и подумала, что у меня — как оно несомненно и было — довольно странный и дикий вид. Затем я повернул и пошел вниз по Честнэт-стрит и немного по Уолнэт-стрит, всю дорогу уплетая свою булку».
Франклину удалось основать собственную типографию. Он издавал «Пенсильванскую газету» и — главное — ежегодный «Альманах бедного Ричарда».
Наставления и правила свои он формулировал в лаконичных и ярких афоризмах, многие из которых стали общим достоянием и превратились в пословицы. Если его «Автобиография» без потерь читается в переводе, то некоторые афоризмы трудно перевести буквально.
Many have quarreled about religion that never practiced it.
Fatigue is the best pillow.
There will be sleeping enough in the grave.
Early to bed and early to rise makes a man healthy, wealthy, and wise.
Lost time is never found again.
He that is of opinion money will do everything may well be suspected of doing everything for money.
Where there`s marriage without love, there will be love without marriage.
Necessity has no law.
Poverty often deprives a man of all spirit and virtue; it is hard for an empty bag to stand upright.
Since I cannot govern my own tongue, though within my own teeth, how can I hope to govern the tongue of others?
A democracy is two wolves and a small lamb voting on what to have for dinner.
Freedom under a constitutional republic is a well armed lamb contesting the vote.
Fish and visitors smell in three days.
Keep your shop and your shop will keep you.
Time is money.
Конституцию все-таки доверили писать Джефферсону, а не Франклину из опасения, как тогда говорили, что этот весельчак со своим непобедимым юмором снизит серьезность документа. Но Франклин все же внес свою лепту, исправив слова Джефферсона «sacred and undeniable» на «self-evident». Так и вошла в историю эта строчка: We hold these truths to be self-evident…
Франклин родился в Бостоне и полностью принадлежал Новому Свету. Без его активной деятельности американцы многого бы лишились: он придумал бифокальные очки, молниеотвод и печную заслонку; он первый оживил газетный лист карикатурами, основал публичную библиотеку, пожарную команду и ввел страхование от пожаров. А еще он основал Пенсильванский университет и Американское философское общество. Правда, первоначально это был филадельфийский дискуссионный «Клуб кожаных фартуков», где собирались ремесленники и торговцы. О Франклине говорят, что он застал электричество забавой, а оставил его наукой. He found electricity a curiosity and left it a science.
Всех его изобретений, нововведений и выдающихся заслуг не перечислить, но для любителей словесности особый интерес представляет Франклин как автор мемуаров, которые он писал с 1771 по 1790 год. После его смерти они стали издаваться как «Автобиография».
Читать эту книгу — истинное удовольствие. По стилю она напоминает «Робинзона Крузо» Дефо, который претендовал на документальность повествования. Цель Франклина — передать сыну свой жизненный опыт. Рассказ ведется искренне, без прикрас, как будто они оба присели у камина для задушевной беседы. «С мужественной откровенностью и задушевной простотой», как автор сам характеризует свой тон, говорится о предках, о причинах эмиграции, об элементарной борьбе за существование, но без слез и без жалости к себе.
Читателю открываются выразительные подробности о героическом стремлении протестантов сохранить свое право читать Библию. «Наше незнатное семейство рано примкнуло к Реформации. Наши предки оставались протестантами во время правления королевы Марии, когда они иногда подвергались опасности из-за своих выступлений против папистов. У них была английская Библия, и для того, чтобы надежно спрятать ее в безопасном месте, ее прикрепили тесьмой под обивкой складного стула. Когда мой прапрадед хотел почитать ее своей семье, он перевертывал складной стул у себя на коленях, а затем листал страницы под тесьмой. Кто-нибудь из детей всегда стоял у дверей, чтобы подать знак при приближении судебного пристава, являвшегося чиновником духовного суда. Тогда стул перевертывали и ставили на ножки, и Библия, как и прежде, оставалась в своем укрытии».
Дитя своего века, века разума и назидательности, Франклин не скрывает главной цели своих мемуаров: его жизненный опыт должен послужить читателям полезным уроком на пути к успеху. Главное — неустанно и последовательно работать над собой. Автор показывает нам, как он стал тем, что по-английски называется a self-made man, следуя строгим моральным правилам. Эти его правила безусловно являются частью протестантской трудовой этики, но без ее религиозного содержания.
Всего два года Бенджамину удалось поучиться в школе, все остальное образование он, разумеется, получил от чтения. «С малых лет я страстно любил читать и все те небольшие деньги, которые попадали мне в руки, откладывал на покупку книг».
Одним из тех, кто буквально последовал моральным советам Франклина, был Дейл Карнеги (1888−1955), один из основателей теории общения, и он так говорил об этом: «Если вы хотите получить превосходные советы о том, как обращаться с людьми, управлять самим собой и совершенствовать свои личные качества, прочтите автобиографию Бенджамина Франклина— одну из самых увлекательных историй жизни».
Франклин рассказывает, как он избавлялся от привычки к препирательству, которая делает человека невыносимым в обществе, отравляет беседу и вызывает отвращение и враждебность. Он решил отказаться от самоуверенных заявлений, начинающихся словами «разумеется», «несомненно» и придающих оттенок непогрешимости, а употреблять более обтекаемые выражения типа «Если я не ошибаюсь», «Мне кажется», «Похоже, что», то есть использовать то, что по-английски сейчас называется typical English understatement. «Такая привычка, как я полагаю, сослужила мне хорошую службу, когда впоследствии мне не раз приходилось убеждать людей в своей правоте и получать их согласие на осуществление тех мер, которые я стремился провести. А поскольку главное во всякой беседе это поучать других или учиться самому, доставить удовольствие или убедить в чем-либо, то я бы хотел, чтобы умные люди, питающие хорошие намерения, не уменьшали силу воздействия своих доводов посредством безапелляционной, заносчивой манеры говорить…» Немало воспитателей, педагогов и лекторов не отказались бы от такой ценной привычки учить не поучая.
В диспуте с неким Коллинсом о необходимости женского образования, где Франклин поддерживал эту идею, а его противник опровергал, Франклин осознал необходимость овладеть словесным искусством, то есть научиться «изяществу выражений, последовательности и ясности». Он безусловно овладел искусством простого и ясного слога и знает, как покорить читателя тоном доверительным и простодушным.
С подкупающей непосредственностью рассказывает Франклин о выгодах вегетарианства: «Когда мне было лет шестнадцать, мне попалась книга некоего Трайона, рекомендовавшего вегетарианскую пищу. Я решил стать вегетарианцем. Мой брат, будучи еще неженатым, не вел у себя хозяйства, а столовался вместе со своими подмастерьями в другой семье. Мой отказ есть мясо вызвал неудобство, и меня часто корили за эту странность. По книжке Трайона я научился готовить некоторые рекомендуемые им кушанья, как вареный картофель, рис, пудинг на скорую руку и некоторые другие; и тогда я предложил брату, что если он будет выдавать мне половину тех денег, которые платит за мой стол, то я буду столоваться сам. Он сразу же согласился, и я обнаружил, что могу сэкономить половину того, что он мне выдавал. Это создало мне дополнительный фонд для покупки книг. Но, кроме того, я получил и еще одно преимущество. Мой брат и все другие уходили на обед из типографии, и я оставался там один; быстро перекусив (мой легкий завтрак часто состоял из сухаря или куска хлеба, горсточки изюма или пирожка из кондитерской и стакана воды), я мог располагать остальным временем до их возвращения как хотел; за этот промежуток я успевал многое сделать, ведь голова у меня была ясная и я быстро все схватывал благодаря умеренности в еде и питье».
Убежав из Бостона, где он служил подмастерьем в типографии старшего брата, который нещадно над ним издевался, юный Франклин «очутился в Нью-Йорке, почти в трехстах милях от своего родного дома в возрасте семнадцати лет (6 октября 1723 года), не имея никаких рекомендаций, не зная здесь ни одной живой души и почти без гроша в кармане». Но путь его лежал в Филадельфию, где он надеялся самостоятельно заняться типографским делом. После трудного морского путешествия, когда корабль попал в шторм, юноша достиг цели. Описание его «встречи» со своей будущей женой незабываемо из-за выразительных подробностей и подкупает искренностью. Великий человек без стеснения рисует свой портрет в «странном и диком», то есть комическом, виде:
«На мне было мое рабочее платье. Мой выходной костюм должен был прибыть кружным путем по морю. Я был грязным после своего путешествия; карманы мои были набиты рубашками и чулками; я не знал ни одной живой души и не имел понятия, где искать себе жилье. Ходьба, гребля и недостаток сна утомили меня, я был очень голоден, и все мои наличные средства состояли из одного доллара и примерно шиллинга медными монетами, и я отдал эти деньги лодочникам за проезд. <…>
Я пошел вверх по улице, оглядываясь по сторонам, пока не дошел до Маркит-стрит, здесь я встретил мальчика, который нес хлеб. Мне часто приходилось обедать сухим хлебом, и, узнав, где он его купил, я немедленно отправился в указанную мне булочную. Я спросил сухарей, подразумевая такие, какие были у нас в Бостоне, но их, по-видимому, в Филадельфии не делали. Тогда я спросил буханку за три пенни, и мне опять сказали, что у них таких нет. Не зная ни здешних цен, ни названий различных сортов хлеба, я сказал булочнику, чтобы он дал мне чего-нибудь на три пенни. Тогда он дал мне три большие пышные булки. Я удивился такому количеству, но взял их, и так как у меня в карманах не было места, то я сунул по одной булке себе подмышки, а третью стал есть. В таком виде я прошествовал вверх по Маркит-стрит до Фор-стрит, пройдя мимо двери мистера Рида, отца моей будущей жены; здесь она, стоя в дверях, увидела меня и подумала, что у меня — как оно несомненно и было — довольно странный и дикий вид. Затем я повернул и пошел вниз по Честнэт-стрит и немного по Уолнэт-стрит, всю дорогу уплетая свою булку».
Франклину удалось основать собственную типографию. Он издавал «Пенсильванскую газету» и — главное — ежегодный «Альманах бедного Ричарда».
Наставления и правила свои он формулировал в лаконичных и ярких афоризмах, многие из которых стали общим достоянием и превратились в пословицы. Если его «Автобиография» без потерь читается в переводе, то некоторые афоризмы трудно перевести буквально.
Many have quarreled about religion that never practiced it.
Fatigue is the best pillow.
There will be sleeping enough in the grave.
Early to bed and early to rise makes a man healthy, wealthy, and wise.
Lost time is never found again.
He that is of opinion money will do everything may well be suspected of doing everything for money.
Where there`s marriage without love, there will be love without marriage.
Necessity has no law.
Poverty often deprives a man of all spirit and virtue; it is hard for an empty bag to stand upright.
Since I cannot govern my own tongue, though within my own teeth, how can I hope to govern the tongue of others?
A democracy is two wolves and a small lamb voting on what to have for dinner.
Freedom under a constitutional republic is a well armed lamb contesting the vote.
Fish and visitors smell in three days.
Keep your shop and your shop will keep you.
Time is money.
Конституцию все-таки доверили писать Джефферсону, а не Франклину из опасения, как тогда говорили, что этот весельчак со своим непобедимым юмором снизит серьезность документа. Но Франклин все же внес свою лепту, исправив слова Джефферсона «sacred and undeniable» на «self-evident». Так и вошла в историю эта строчка: We hold these truths to be self-evident…
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта