Мы обучаем не просто английскому языку, но стараемся расширять границы предмета. Мы непременно уделяем большое внимание страноведению — говорим как об актуальных современных проблемах, так и о культуре и истории. Наши ученики должны знать и помнить, что 4 июля 1776 года тринадцать британских колоний приняли важнейший документ — Декларацию независимости и этот факт изменил весь мир.
Под пером Томаса Джефферсона с некоторыми поправками, сделанными Бенджамином Франклином, вступительная фраза звучит, согласитесь, несколько романтически: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью» (We hold these Truths to be self-evident, that all Men are created equal, that they are endowed by their Creator with certain unalienable Rights, that among these are Life, Liberty and the Pursuit of Happiness).
Что такое счастье, как известно, каждый понимает по-своему, но утверждение права на счастье, обязательно включающего в себя свободу и индивидуализм, составляет суть американского характера.
Около восьмидесяти лет после провозглашения права на счастье Генри Торо — философ, натуралист, поэт — воплотил его необычным образом: он ушел жить в лес, чтобы доказать, что не зависит от общепринятых норм и может жить по своим законам на берегу пруда, питаясь трудами рук своих.
Этому поступку предшествовали значительные события в интеллектуальной жизни страны. Под пером Ральфа Уолдо Эмерсона (Ralph Waldo Emerson, 1803−1882) была рождена и ярко сформулирована философия трансцендентализма, которая получила название Интеллектуальной декларации независимости. Эмерсон призывал американцев прекратить подражать британцам, опираться на собственные силы и освободить свой дух в гармонии с природой. Одно из его эссе называлось «Self-Reliance», что переводится на русский, как «Доверие к себе». «Мы начинаем жить, — учил он, — лишь тогда, когда начинаем доверять внутренней силе своего „я“, как единственному и достаточному средству против всех ужасов „не я“. То, что называется человеческой природой, — лишь внешняя оболочка, короста привычки, погружающая врожденные силы человека в противоестественный сон». Суммируя свое творчество, Эмерсон указывал, что оно посвящено «бесконечности частного человека».
Генри Торо (Henry David Thoreau, 1817−1862), младший друг Эмерсона, реализовал идеи трансцендентализма на практике. На берегу пруда Уолден, на земле, принадлежащей Эмерсону, он построил домик, завел огород и провел в таких необычных условиях чуть более двух лет. Торо не полностью отказался от цивилизации. Он читал, писал, сочинял стихи, принимал гостей, навещал знакомых в соседнем поселке, но главным его занятием было «исследование состояния души».
Наблюдая своих современников, губящих жизнь в погоне за прибылью, полагающих, что цель существования в приобретении все большего количества вещей, рабом которых они в конце концов становятся, а главное — даже не представляющих, что можно жить иначе, Торо делает вывод: «Большинство людей ведет безнадежное существование. То, что зовется смирением, на самом деле есть убежденное отчаяние».
В своей книге «Уолден, или Жизнь в лесу» он объясняет: «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил. Я не хотел жить подделками вместо жизни — она слишком драгоценна для этого; не хотел я и самоотречения, если в нем не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни и добраться до ее сердцевины, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни все, что не является настоящей жизнью, сделать в ней широкий прокос, чисто снять с нее стружку, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим ее формам, и если она окажется ничтожной — ну что ж, тогда постичь все ее ничтожество и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом в следующем моем сочинении».
Эта маленькая книжка невероятно содержательна. Торо с восхитительными подробностями рассказывает, как он строил свое жилище — дом из одной комнаты, с подвалом и печью, которую тоже сложил сам, чем особенно гордился. Он разбил огород и засадил его кукурузой и бобами, излишек которых даже продавал соседям. В поселке он покупал муку и то, что не мог произвести сам. Рыбу ловил в пруду. Нередко голодал, особенно в зимнюю пору, и однажды ему даже пришлось съесть жареную крысу. Он приводит таблицы своих доходов и расходов, доказывая, что его образ жизни чрезвычайно экономен. Следить за прогрессом в устройстве его хозяйства так же увлекательно и радостно, как за достижениями нашего любимого Робинзона.
При строительстве дома Торо много рассуждает об архитектуре, обращаясь к авторитетам прошлого. Его эрудиция поистине огромна. Кажется, что он читал все и вся — и древних классиков, и современников. Правда, для выпускника Гарварда это не удивительно. Удивительней то, что великий американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт, основоположник «органической архитектуры» и «стиля прерий», открыл для себя нечто вдохновляющее в рассуждениях этого дилетанта. Он утверждал, что история американской архитектуры была бы неполной без мудрых замечаний Торо.
Первое лето Торо почти ничего не читал, «мотыжил бобы» и занимался хозяйством, но никогда не прерывал наблюдения за природой. Он подробно фиксировал малейшие изменения, происходившие в водах окрестных прудов, и описывал их. В наше время измерения, сделанные Торо, были проверены с помощью новейших научных методов. В статье «A Re-examination of Thoreau’s Walden» (Quarterly Review of Biology, XVII, 1942, 1−11) Эдвард С. Диви пишет, что, учитывая несовершенство тогдашней измерительной аппаратуры, точность, с которой работал Торо, была феноменальной и он несомненно внес вклад в американскую лимнологию (лимнология — часть гидрологии, изучающая состояние внутренних вод).
Второй год был целиком посвящен творчеству. Торо писал стихи и закончил свою первую книгу — «Неделя на реках Конкорд и Мэрримак», которую посвятил памяти брата Джона, умершего в 1842 г.
Его друзья-единомышленники часто посещали его. Но ему нередко докучали праздные посетители, у которых на устах был всегда один и тот же вопрос: «Да как же вы можете так жить?»
Книгу о жизни в лесу он напишет позже, когда покинет Уолден. В ней он не устает призывать своих читателей упростить свое существование, сосредоточиться на главном. «Мы растрачиваем нашу жизнь на мелочи. Честному человеку едва ли есть надобность считать далее чем на своих десяти пальцах, в крайнем случае можно прибавить еще пальцы на ногах, а дальше нечего и считать. Простота, простота, простота! Сведите свои дела к двум-трем, а не сотням и тысячам; вместо миллиона считайте до полдюжины и умещайте все счета на ладони. В бурном плавании цивилизованной жизни столько туч, штормов, плывунов и бесчисленных препятствий, что человек, который хочет достичь гавани, а не затонуть, должен идти вслепую, полагаясь на одни вычисления, и хорошую надо иметь голову на цифры, чтобы с этим справиться. Упрощайте же, упрощайте. Вместо трех раз в день, если нужно, питайтесь только один раз, вместо ста различных блюд довольствуйтесь пятью и соответственно сократите все остальное».
Конечно, его идеи звучат утопически. Так же наивны его мечты о превращении каждого поселка в университет. Но легко догадаться, в чьей душе Торо нашел горячий отклик. Кто тоже всеми силами души стремился к опрощению? Кто в конце концов ушел из дома, отказавшись от комфорта? Ну конечно, наш великий Лев Николаевич Толстой. У себя в Ясной поляне он даже рощицу назвал именем Торо.
Но и критиков у Торо было немало. Роберт Луис Стивенсон, страстный путешественник и искатель приключений, нашел в поступке Торо нечто эгоистичное, лишенное мужества, и обозвал его a self-indulgent skulker (skulker — бездельник). Современник Торо Натаниэль Готорн, автор «Алой буквы», признавая заслуги Торо-натуралиста и Торо-поэта, все же осудил этот «индейский образ жизни среди цивилизованных людей». Джонy Уиттьеру, поэту и аболиционисту (каким был и сам Торо), показалось, что Торо призывает человека уподобиться бессловесному животному и стать на четвереньки.
А вот английская писательница Джордж Элиот, имевшая репутацию умнейшей женщины своего времени, выступила в защиту Торо, назвав его критиков uninspired and narrow-minded, поскольку они не могли понять то, к чему сами не были способны.
Влияние идей Торо ощутимо и в наши дни, когда мы все больше осознаем свою зависимость от природы, которую сами же старательно разрушаем.
Но есть еще одно произведение Торо, которое изменило мир. Опубликованное в 1849 году небольшое эссе «On Civil Disobedience» («О гражданском неповиновении») звучит актуально даже сейчас. В нем Торо утверждает, что люди не должны разрешать правительству господствовать над их сознанием и подавлять их совесть. Нельзя позволять правительству делать граждан агентами несправедливости. В этом эссе Торо выступал как страстный аболиционист, но не только. Его возмущала Мексикано-американская война (1846−1848). Протестуя против этой войны, Торо демонстративно отказался платить налоги и попал в тюрьму. Его навестил Эмерсон с вопросом: «Почему вы здесь?» — «А почему вы не здесь?» — ответил Торо.
По мнению Торо, лучшее правительство то, которое меньше всего правит. Следует полностью отказаться от поддержки правительства и прекратить платить налоги, даже если это грозит заключением или насилием. «При правительстве, которое судит несправедливо, настоящее место для каждого настоящего человека именно в тюрьме… единственном доме, где свободный человек может пребывать с честью». И дальше, не менее радикально и убедительно: «Меньшинство бессильно, пока оно соглашается с большинством… но оно непобедимо, когда препятствует чему-либо всеми своими устремлениями».
Среди множества поклонников Торо мы видим двоих поистине великих борцов с несправедливостью: это Мохандас Ганди (он же Махатма Ганди) и Мартин Лютер Кинг младший.
В 1907 году Ганди написал синопсис аргументов Торо и назвал эссе «главной причиной отмены рабства в Америке». Торо восхищал его, так как он отправился в тюрьму ради своих принципов и страдающего человечества. «Это эссе написано на все времена». Ганди стал одним из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании. Его философия ненасилия (сатьяграха) оказала мощное влияние на сторонников мирных перемен.
Лидер движения за гражданские права чернокожих американцев доктор Мартин Лютер Кинг младший также находился под влиянием идей Торо. В своей автобиографии он написал: «В студенческие годы я в первый раз прочитал эссе Генри Дэвида Торо „О гражданском неповиновении“. Здесь, в связи с отказом этого смелого жителя Новой Англии платить налоги и выбором тюрьмы вместо поддержки войны, в результате которой территория рабства распространилась бы на Мексику, я впервые столкнулся с теорией ненасильственного сопротивления. Очарованный идеей отказа от сотрудничества со злой системой, я был так глубоко тронут, что несколько раз перечитал работу. Я убедился, что отказ от сотрудничества со злом — это такой же моральный долг, как и сотрудничество с добром. Ни один другой человек не был более красноречивым и страстным в распространении этой идеи, чем Генри Дэвид Торо. Благодаря его трудам и личным свидетельствам мы являемся наследниками творческого протеста. Учения Торо ожили в нашем движении за гражданские права; действительно, они более живы, чем когда-либо прежде… Злу необходимо противостоять, и ни один моральный человек не может терпеть несправедливость».
Деятельность Мартина Лютера Кинга и движение за права чернокожего населения Америки в шестидесятые годы — это уже тема другого большого разговора.
Под пером Томаса Джефферсона с некоторыми поправками, сделанными Бенджамином Франклином, вступительная фраза звучит, согласитесь, несколько романтически: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью» (We hold these Truths to be self-evident, that all Men are created equal, that they are endowed by their Creator with certain unalienable Rights, that among these are Life, Liberty and the Pursuit of Happiness).
Что такое счастье, как известно, каждый понимает по-своему, но утверждение права на счастье, обязательно включающего в себя свободу и индивидуализм, составляет суть американского характера.
Около восьмидесяти лет после провозглашения права на счастье Генри Торо — философ, натуралист, поэт — воплотил его необычным образом: он ушел жить в лес, чтобы доказать, что не зависит от общепринятых норм и может жить по своим законам на берегу пруда, питаясь трудами рук своих.
Этому поступку предшествовали значительные события в интеллектуальной жизни страны. Под пером Ральфа Уолдо Эмерсона (Ralph Waldo Emerson, 1803−1882) была рождена и ярко сформулирована философия трансцендентализма, которая получила название Интеллектуальной декларации независимости. Эмерсон призывал американцев прекратить подражать британцам, опираться на собственные силы и освободить свой дух в гармонии с природой. Одно из его эссе называлось «Self-Reliance», что переводится на русский, как «Доверие к себе». «Мы начинаем жить, — учил он, — лишь тогда, когда начинаем доверять внутренней силе своего „я“, как единственному и достаточному средству против всех ужасов „не я“. То, что называется человеческой природой, — лишь внешняя оболочка, короста привычки, погружающая врожденные силы человека в противоестественный сон». Суммируя свое творчество, Эмерсон указывал, что оно посвящено «бесконечности частного человека».
Генри Торо (Henry David Thoreau, 1817−1862), младший друг Эмерсона, реализовал идеи трансцендентализма на практике. На берегу пруда Уолден, на земле, принадлежащей Эмерсону, он построил домик, завел огород и провел в таких необычных условиях чуть более двух лет. Торо не полностью отказался от цивилизации. Он читал, писал, сочинял стихи, принимал гостей, навещал знакомых в соседнем поселке, но главным его занятием было «исследование состояния души».
Наблюдая своих современников, губящих жизнь в погоне за прибылью, полагающих, что цель существования в приобретении все большего количества вещей, рабом которых они в конце концов становятся, а главное — даже не представляющих, что можно жить иначе, Торо делает вывод: «Большинство людей ведет безнадежное существование. То, что зовется смирением, на самом деле есть убежденное отчаяние».
В своей книге «Уолден, или Жизнь в лесу» он объясняет: «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил. Я не хотел жить подделками вместо жизни — она слишком драгоценна для этого; не хотел я и самоотречения, если в нем не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни и добраться до ее сердцевины, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни все, что не является настоящей жизнью, сделать в ней широкий прокос, чисто снять с нее стружку, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим ее формам, и если она окажется ничтожной — ну что ж, тогда постичь все ее ничтожество и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом в следующем моем сочинении».
Эта маленькая книжка невероятно содержательна. Торо с восхитительными подробностями рассказывает, как он строил свое жилище — дом из одной комнаты, с подвалом и печью, которую тоже сложил сам, чем особенно гордился. Он разбил огород и засадил его кукурузой и бобами, излишек которых даже продавал соседям. В поселке он покупал муку и то, что не мог произвести сам. Рыбу ловил в пруду. Нередко голодал, особенно в зимнюю пору, и однажды ему даже пришлось съесть жареную крысу. Он приводит таблицы своих доходов и расходов, доказывая, что его образ жизни чрезвычайно экономен. Следить за прогрессом в устройстве его хозяйства так же увлекательно и радостно, как за достижениями нашего любимого Робинзона.
При строительстве дома Торо много рассуждает об архитектуре, обращаясь к авторитетам прошлого. Его эрудиция поистине огромна. Кажется, что он читал все и вся — и древних классиков, и современников. Правда, для выпускника Гарварда это не удивительно. Удивительней то, что великий американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт, основоположник «органической архитектуры» и «стиля прерий», открыл для себя нечто вдохновляющее в рассуждениях этого дилетанта. Он утверждал, что история американской архитектуры была бы неполной без мудрых замечаний Торо.
Первое лето Торо почти ничего не читал, «мотыжил бобы» и занимался хозяйством, но никогда не прерывал наблюдения за природой. Он подробно фиксировал малейшие изменения, происходившие в водах окрестных прудов, и описывал их. В наше время измерения, сделанные Торо, были проверены с помощью новейших научных методов. В статье «A Re-examination of Thoreau’s Walden» (Quarterly Review of Biology, XVII, 1942, 1−11) Эдвард С. Диви пишет, что, учитывая несовершенство тогдашней измерительной аппаратуры, точность, с которой работал Торо, была феноменальной и он несомненно внес вклад в американскую лимнологию (лимнология — часть гидрологии, изучающая состояние внутренних вод).
Второй год был целиком посвящен творчеству. Торо писал стихи и закончил свою первую книгу — «Неделя на реках Конкорд и Мэрримак», которую посвятил памяти брата Джона, умершего в 1842 г.
Его друзья-единомышленники часто посещали его. Но ему нередко докучали праздные посетители, у которых на устах был всегда один и тот же вопрос: «Да как же вы можете так жить?»
Книгу о жизни в лесу он напишет позже, когда покинет Уолден. В ней он не устает призывать своих читателей упростить свое существование, сосредоточиться на главном. «Мы растрачиваем нашу жизнь на мелочи. Честному человеку едва ли есть надобность считать далее чем на своих десяти пальцах, в крайнем случае можно прибавить еще пальцы на ногах, а дальше нечего и считать. Простота, простота, простота! Сведите свои дела к двум-трем, а не сотням и тысячам; вместо миллиона считайте до полдюжины и умещайте все счета на ладони. В бурном плавании цивилизованной жизни столько туч, штормов, плывунов и бесчисленных препятствий, что человек, который хочет достичь гавани, а не затонуть, должен идти вслепую, полагаясь на одни вычисления, и хорошую надо иметь голову на цифры, чтобы с этим справиться. Упрощайте же, упрощайте. Вместо трех раз в день, если нужно, питайтесь только один раз, вместо ста различных блюд довольствуйтесь пятью и соответственно сократите все остальное».
Конечно, его идеи звучат утопически. Так же наивны его мечты о превращении каждого поселка в университет. Но легко догадаться, в чьей душе Торо нашел горячий отклик. Кто тоже всеми силами души стремился к опрощению? Кто в конце концов ушел из дома, отказавшись от комфорта? Ну конечно, наш великий Лев Николаевич Толстой. У себя в Ясной поляне он даже рощицу назвал именем Торо.
Но и критиков у Торо было немало. Роберт Луис Стивенсон, страстный путешественник и искатель приключений, нашел в поступке Торо нечто эгоистичное, лишенное мужества, и обозвал его a self-indulgent skulker (skulker — бездельник). Современник Торо Натаниэль Готорн, автор «Алой буквы», признавая заслуги Торо-натуралиста и Торо-поэта, все же осудил этот «индейский образ жизни среди цивилизованных людей». Джонy Уиттьеру, поэту и аболиционисту (каким был и сам Торо), показалось, что Торо призывает человека уподобиться бессловесному животному и стать на четвереньки.
А вот английская писательница Джордж Элиот, имевшая репутацию умнейшей женщины своего времени, выступила в защиту Торо, назвав его критиков uninspired and narrow-minded, поскольку они не могли понять то, к чему сами не были способны.
Влияние идей Торо ощутимо и в наши дни, когда мы все больше осознаем свою зависимость от природы, которую сами же старательно разрушаем.
Но есть еще одно произведение Торо, которое изменило мир. Опубликованное в 1849 году небольшое эссе «On Civil Disobedience» («О гражданском неповиновении») звучит актуально даже сейчас. В нем Торо утверждает, что люди не должны разрешать правительству господствовать над их сознанием и подавлять их совесть. Нельзя позволять правительству делать граждан агентами несправедливости. В этом эссе Торо выступал как страстный аболиционист, но не только. Его возмущала Мексикано-американская война (1846−1848). Протестуя против этой войны, Торо демонстративно отказался платить налоги и попал в тюрьму. Его навестил Эмерсон с вопросом: «Почему вы здесь?» — «А почему вы не здесь?» — ответил Торо.
По мнению Торо, лучшее правительство то, которое меньше всего правит. Следует полностью отказаться от поддержки правительства и прекратить платить налоги, даже если это грозит заключением или насилием. «При правительстве, которое судит несправедливо, настоящее место для каждого настоящего человека именно в тюрьме… единственном доме, где свободный человек может пребывать с честью». И дальше, не менее радикально и убедительно: «Меньшинство бессильно, пока оно соглашается с большинством… но оно непобедимо, когда препятствует чему-либо всеми своими устремлениями».
Среди множества поклонников Торо мы видим двоих поистине великих борцов с несправедливостью: это Мохандас Ганди (он же Махатма Ганди) и Мартин Лютер Кинг младший.
В 1907 году Ганди написал синопсис аргументов Торо и назвал эссе «главной причиной отмены рабства в Америке». Торо восхищал его, так как он отправился в тюрьму ради своих принципов и страдающего человечества. «Это эссе написано на все времена». Ганди стал одним из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании. Его философия ненасилия (сатьяграха) оказала мощное влияние на сторонников мирных перемен.
Лидер движения за гражданские права чернокожих американцев доктор Мартин Лютер Кинг младший также находился под влиянием идей Торо. В своей автобиографии он написал: «В студенческие годы я в первый раз прочитал эссе Генри Дэвида Торо „О гражданском неповиновении“. Здесь, в связи с отказом этого смелого жителя Новой Англии платить налоги и выбором тюрьмы вместо поддержки войны, в результате которой территория рабства распространилась бы на Мексику, я впервые столкнулся с теорией ненасильственного сопротивления. Очарованный идеей отказа от сотрудничества со злой системой, я был так глубоко тронут, что несколько раз перечитал работу. Я убедился, что отказ от сотрудничества со злом — это такой же моральный долг, как и сотрудничество с добром. Ни один другой человек не был более красноречивым и страстным в распространении этой идеи, чем Генри Дэвид Торо. Благодаря его трудам и личным свидетельствам мы являемся наследниками творческого протеста. Учения Торо ожили в нашем движении за гражданские права; действительно, они более живы, чем когда-либо прежде… Злу необходимо противостоять, и ни один моральный человек не может терпеть несправедливость».
Деятельность Мартина Лютера Кинга и движение за права чернокожего населения Америки в шестидесятые годы — это уже тема другого большого разговора.
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта