От латыни к английскому

В 1582 году Ричард Малкастер (Richard Mulcaster), уважаемый директор двух прославленных школ — Merchant Taylors' School и St Paul’s School, выдающийся педагог и основатель английской лексикографии, а также англиканский священник, мрачновато заметил: The English tongue is of small account, stretching no further than this island of ours, nay not there over all.

Теперь нам это кажется невероятным, но в год рождения Шекспира английский был языком всего лишь четырех миллионов человек, что составляло население Англии и южной Шотландии. В остальных районах Британских островов народ говорил на различных вариантах кельтских языков. Некоторые из них сохранились по сей день на западе Ирландии, на северных островах Шотландии и в Уэльсе. Ирландия и Уэльс до сих пор изо всех сил стараются беречь древние языки, и им это удается.

За пределами Британии английский практически не знали, и престиж его был крайне низок даже у себя на родине. Предпочтения отдавались французскому, итальянскому и испанскому, но прежде всего латинскому и греческому. Английский порицался за скудость словаря и неспособность к красноречию.

Поскольку латинский был международным языком западного христианства, на нем велось преподавание в грамматических школах и университетах, и он был языком науки и учености. Все работы по астрономии, физике, медицине, логике, риторике и истории выходили на латинском. Даже великий Ньютон (1642−1727) еще писал свои научные труды по-латыни и только религиозные и исторические работы — на английском.

Но в XVI веке появились и защитники английского языка, прежде всего по религиозным причинам, так как протестанты относились к латинскому с неприязнью как к языку папистов. Именно с помощью английского они стремились сделать свои пропагандистские сочинения доступными для широкой публики. Протестантские реформаторы всеми силами способствовали развитию образования, и в результате появлялось все больше грамотных людей, то есть читателей. В школах дети по традиции ставили пьесы римских авторов, особенно Теренция и Сенеки, а теперь их начали переводить на родной язык и разыгрывать уже по-английски; создавались также имитации и переделки.

Но каким же мощным было сопротивление новым веяниям! Самыми воинственными оказались медики, ведь отступление от латыни означало покушение на таинство их профессии.

Академическое сообщество приходило в ужас от самой перспективы отступления от традиций: если люди перестанут изучать древние языки, они не смогут читать великих классиков и непременно погрязнут в невежестве. К тому же английский, считали они, совершенно не приспособлен для занятий науками — у этого языка слишком бедный словарь, в нем нет необходимых терминов. Это грубый, варварский язык — rude and barbarous, лишенный выразительности. Он нестабилен, постоянно меняется, тогда как классические языки — греческий и латинский — тем прекрасны, что застыли в вечности. They are fixed! Латынь — язык вселенной, английский — язык кучки простонародья.

У сторонников родного языка были свои аргументы. Если научные изыскания будут изложены по-английски, людям не придется тратить время на изучение древних языков. Только паписты хотят скрыть знания от народа. Греческий и латинский тоже когда-то были языком простонародья, доказывали они, а римляне, хотя и почитали греческую ученость, сами писали о науке и философии на родном языке. Другим аргументом была вера в то, что английский непременно разовьется, образуя новые слова и заимствуя из других языков.

Так и произошло. Во время царствования Елизаветы I взгляд на родной язык резко поменялся. Оказалось, что и английские писатели, как, например, сэр Филип Сидни, Джон Лили и Эдмунд Спенсер, могут создавать изящные произведения в стихах и прозе с целью воспитания дворянина — to fashion a gentleman… in virtuous and gentle discipline. Уолтер Рэли, которого относят к серебряным поэтам той эпохи, писал стихи и записывал свои философские размышления по-английски; на английском он начал и историю мира — «The Historie of the World», но надпись на его сумочке с табаком сделана по-латыни: Comes meus fuit in illo miserrimo tempore (It was my companion at that most miserable time). Фрэнсис Бэкон сочинял по-английски, а потом самые значительные его произведения, как, например, Новый органон, переводились на латынь, чтобы их мог прочесть любой желающий за пределами Англии.

После 1580 года стали громче звучать похвалы богатству и яркости английского словаря. Общий патриотический подъем после поражения испанской Непобедимой армады тоже повлиял на такие настроения.

Грамматики принялись за дело по регулированию английского языка на примере языков классических. Правда, первое описание английской грамматики было сделано на латинском языке! Первый английский толковый словарь Джона Харта вышел в 1574 году, но до него — в 1569-м — появилась удивительная книжица c таким названием на обложке: «An Orthographie of English». Целью издания было помочь тем, кто тянулся за образованным сословием: so that the rude country Englishman can speak the language as the best sort use to speak it. Слова civil, civility и civilize, которые появились в это время, тоже свидетельствуют о стремлении к образованности и к улучшению манер.

Первые учебники английского языка стали появляться около 1600 года, а вот орфография никак не поддавалась правилам до самого XVIII века.

Процесс лексических заимствований шел очень бурно. В период между 1500 и 1650 годами около двенадцати тысяч латинских слов обогатили английский лексикон, включая само слово «лексикон». Среди примеров — такие слова, как aberration, allusion, anachronism, democratic, dexterity, enthusiasm, imaginary, juvenile, pernicious, sophisticated.

Когда переводчик или популяризатор нуждался в каком-то термине, ему нетрудно было приспособить латинское слово, так как в английском уже существовало множество французских слов латинского происхождения, пришедших в Англию еще в Средние века. Они и служили моделью для словообразования. Так появились invisibility (1561) и invitation (1598) с французскими окончаниями -ity и —ation. В латыни это окончания —itas и —atio. Большинство новых слов нужны были науке, медицине, религии и свободным искусствам (liberal arts), но некоторые вошли и в повседневный обиход: relevant (1560), relegation (1586), invidious (1606). Были и греческие заимствования, но они приходили через латынь. Итальянские слова попадали в английский через французский. Прямых заимствований из итальянского, испанского и голландского было меньше всего.

Приставки и суффиксы были самым распространенным орудием преобразования заимствованных слов. Например, прилагательное comfortable пришло из французского в XIV веке, а в 1592 году к нему присоединили приставку, и получилось всем знакомое uncomfortable. Слово immature (1548), пришедшее из-за границы, с помощью суффикса стало наречием в 1620 году — immaturely (1620).

Но против заимствований громко протестовали пуристы. Так, например, Ральф Левер в 1573 году опубликовал учебник логики под названием «The arte of reason, rightly termed, witcraft». В предисловии, которое Левер назвал своим собственным словом Forespeach (вместо привычного preface), он настаивал, что новые слова нужно образовывать из исконно английских, а не заимствовать их из греческого или латинского. Такие слова будут понятней простым людям, не получившим классического образования. Среди придуманных им слов witcraft — logic, endsay — conclusion, naysay — negation, saywhat — definition и yeasay — affirmation. Надо ли добавлять, что ни одно из его нововведений не прижилось, как и наши российские мокроступы, изобретение Шишкова?

Было и другое течение в этом бурном потоке обновления языка. Это были сторонники архаизмов. Так как Чосер не терял своей популярности, его лексика продолжала использоваться поэтами еще до Эдмунда Спенсера, прозванного королем поэтов. Престиж Спенсера усилил роль архаизмов и диалектизмов, но все же необъятный словарь Спенсера был невероятно богат, и в нем было все — и слова века Чосера, и классические заимствования, и французские, введенные первопечатником Кэкстоном, и собственные образования.

Что касается драматургов, то для них не существовало никаких лексических преград, поэтому их творения и сыграли самую выдающуюся роль в развитии английского языка. И в этом, разумеется, самые выдающиеся заслуги принадлежат Шекспиру.