Любимая всеми с детства книга «Приключения Гекльберри Финна» имеет удивительную биографию. Она впервые вышла в Канаде и Англии в 1884 году, а на родине автора на следующий год, и тут же публичные библиотеки нескольких штатов заявили о своем отказе принять книгу в фонды. Реакция Марка Твена была, как всегда, оригинальной. Он не огорчился, а написал своему издателю: «Вот теперь-то мы легко продадим еще двадцать пять тысяч экземпляров».
На роман обрушился шквал критики. Книгу сочли грубой и безнравственной, непригодной для чтения приличным детям, особенно девочкам, а также и женщинам. Луиза Олкотт, автор знаменитых романов «Маленькие женщины» (1868) и «Маленькие мужчины» (1871), так и заявила: «Если мистер Клеменс не может ничего лучшего сказать нашим целомудренным мальчикам и девочкам, то ему вообще не стоит писать для детей».
Возмущение критиков было легко объяснимо, ведь Гек, недоцивилизованный вдовой Дуглас, doesn’t only itch, but he scratches! А как неправильно он говорит, попирая все законы грамматики! — I says, I knowed. Действительно, ужас, ужас.
Но, казалось бы, автор ясно объяснил свое намерение:
«В этой книге использовано несколько диалектов, а именно: негритянский диалект штата Миссури, самая резкая форма захолустного диалекта Пайк-Каунти, а также четыре несколько смягченных разновидности этого последнего. Оттенки говора выбирались не наудачу и не наугад, а, напротив, очень тщательно, под надежным руководством, подкрепленным моим личным знакомством со всеми этими формами речи.
Я даю это объяснение потому, что без него многие читатели предположили бы, что все мои персонажи стараются в говоре подражать один другому и это им не удается.
Автор».
Казалось бы, исполнилась мечта большого авторитета трансценденталистов Эмерсона, который призывал современников прекратить подражать английским образцам, выражать собственное Я и не бояться быть непонятыми. The imitation is suicide, — утверждал он с вызовом и предсказывал появление истинно американского поэта, который вскоре и явился в лице Уолта Уитмена. Автор «Листьев травы» воспел Америку, исполнив наказ Эмерсона, обращенный к грядущему поэту: воспеть «плоты, плывущие по нашим рекам, трибуны на политических митингах и речи, которые с них произносят, наши рыбные промыслы, наших индейцев и негров… перебранки проходимцев, боязливое благодушие наших достопочтенных граждан, промышленность Севера, плантации Юга, леса Запада, где стучат топоры, Орегон и Техас».
И, как будто выполняя наказ Эмерсона, по великой реке поплыл плот — островок свободы, и негр Джим стал главным героем наравне с Геком, и проходимцы — Король и Герцог — предстали во всем своем безобразии, и южане откровенно высказали свои нелепые предрассудки.
Предшественники Марка Твена, великие прозаики Вашингтон Ирвинг, Эдгар По, Фенимор Купер, Готторн и Мелвилл при всей своей оригинальности писали на изящном литературном английском, не оскорбляя читательский вкус. Но устами героев Марка Твена Америка наконец-то заговорила на своем языке, да еще таком разнообразном!
Критики того времени, давно определившие роль Марка Твена как профессионального шутника, отказывались видеть в нем серьезного писателя.
И Марк Твен даже в своем предисловии как будто и оставался в этой роли:
«Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.
По приказу автора.
Генерал-губернатор.
Начальник артиллерийского управления».
Но неужели мы поверим Твену и согласимся, что в романе нет ни мотива, ни морали? Не такой морали, как в баснях, а психологической глубины, открывающей душевные сомнения героя и его духовное созревание? Почему же тогда Хемингуэй объявил на весь мир, что «вся современная американская литература вышла из одной книги Марка Твена, называемой «Приключения Гекльберри Финна»? И добавил: All modern American literature comes from one book by Mark Twain. There was nothing before. There has been nothing as good since.
Пожалуй, Хемингуэй напрасно проигнорировал «Алую букву», и «Моби Дика», а вот Флобер исправил его ошибку и назвал «Гека Финна» лучшим (после «Моби Дика») произведением американской литературы.
И дело не только в революционном использовании нового и непривычного для художественного произведения языка.
В центре романа два изгоя — сирота Гек, убегающий от «нежного» папаши, и беглый раб Джим, который не хотел, чтобы его продали новому хозяину, более жестокому, и теперь он стремится в свободный штат, чтобы потом найти и вызволить из рабства свою семью. Гек в силу обстоятельств стал другом Джима, а тот о мальчике сердечно заботится и называет голубчиком (honey). Но Гек никогда не забывает о превосходстве белого над черным. Когда он понимает, что обидел Джима и должен повиниться, ему это дается нелегко. Его шокирует мысль, что он должен унизиться перед негром!
Эту книгу называют плутовским романом благодаря множеству хитростей, к которым прибегает Гек в стремлении выжить в жестоком мире, но чаще критики выбирают другую характеристику и представляют книгу как роман о воспитании. На протяжении всего повествования подросток мучительно преодолевает предрассудки, которыми он пропитан с детства.
Долго и успешно Геку удается скрывать Джима, за поимку которого объявлена немалая награда, но, когда король и герцог похищают Джима и продают его фермеру, Гека начинает жестоко мучить совесть. Если станет известно, что Гек помогал беглому рабу, его ждет несмываемый позор: «Если я только увижу кого-нибудь из нашего города, то, верно, со стыда готов буду сапоги ему лизать. Это уж всегда так бывает: сделает человек подлость, а отвечать за нее не хочет — думает: пока этого никто не знает, так и стыдиться нечего. Вот и со мной так вышло. Чем больше я думал, тем сильней меня грызла совесть, я чувствовал себя прямо-таки дрянью, последним негодяем и подлецом». Гек страшится кары господней: «На небесах следят за моим поведением; и там уже известно, что я украл негра у бедной старушки, которая ничего плохого мне не сделала. Вот мне и показали, что есть такое всевидящее око, оно не потерпит нечестивого поведения, а мигом положит ему конец. И как только я это понял, ноги у меня подкосились от страха. Ну, я все-таки постарался найти себе какое-нибудь оправдание; думаю: ничему хорошему меня не учили, значит, я уж не так виноват; но что-то твердило мне: «На то есть воскресная школа, почему же ты в нее не ходил? Там бы тебя научили, что если кто поможет негру, то за это будет веки вечные гореть в аду»».
Гек становится на колени и пытается молиться, но нельзя врать, когда молишься, а ведь в главном грехе он еще не покаялся.
Чтобы спасти свою душу, Гек решает написать письмо хозяйке Джима:
«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлете награду.
Гек Финн».
На роман обрушился шквал критики. Книгу сочли грубой и безнравственной, непригодной для чтения приличным детям, особенно девочкам, а также и женщинам. Луиза Олкотт, автор знаменитых романов «Маленькие женщины» (1868) и «Маленькие мужчины» (1871), так и заявила: «Если мистер Клеменс не может ничего лучшего сказать нашим целомудренным мальчикам и девочкам, то ему вообще не стоит писать для детей».
Возмущение критиков было легко объяснимо, ведь Гек, недоцивилизованный вдовой Дуглас, doesn’t only itch, but he scratches! А как неправильно он говорит, попирая все законы грамматики! — I says, I knowed. Действительно, ужас, ужас.
Но, казалось бы, автор ясно объяснил свое намерение:
«В этой книге использовано несколько диалектов, а именно: негритянский диалект штата Миссури, самая резкая форма захолустного диалекта Пайк-Каунти, а также четыре несколько смягченных разновидности этого последнего. Оттенки говора выбирались не наудачу и не наугад, а, напротив, очень тщательно, под надежным руководством, подкрепленным моим личным знакомством со всеми этими формами речи.
Я даю это объяснение потому, что без него многие читатели предположили бы, что все мои персонажи стараются в говоре подражать один другому и это им не удается.
Автор».
Казалось бы, исполнилась мечта большого авторитета трансценденталистов Эмерсона, который призывал современников прекратить подражать английским образцам, выражать собственное Я и не бояться быть непонятыми. The imitation is suicide, — утверждал он с вызовом и предсказывал появление истинно американского поэта, который вскоре и явился в лице Уолта Уитмена. Автор «Листьев травы» воспел Америку, исполнив наказ Эмерсона, обращенный к грядущему поэту: воспеть «плоты, плывущие по нашим рекам, трибуны на политических митингах и речи, которые с них произносят, наши рыбные промыслы, наших индейцев и негров… перебранки проходимцев, боязливое благодушие наших достопочтенных граждан, промышленность Севера, плантации Юга, леса Запада, где стучат топоры, Орегон и Техас».
И, как будто выполняя наказ Эмерсона, по великой реке поплыл плот — островок свободы, и негр Джим стал главным героем наравне с Геком, и проходимцы — Король и Герцог — предстали во всем своем безобразии, и южане откровенно высказали свои нелепые предрассудки.
Предшественники Марка Твена, великие прозаики Вашингтон Ирвинг, Эдгар По, Фенимор Купер, Готторн и Мелвилл при всей своей оригинальности писали на изящном литературном английском, не оскорбляя читательский вкус. Но устами героев Марка Твена Америка наконец-то заговорила на своем языке, да еще таком разнообразном!
Критики того времени, давно определившие роль Марка Твена как профессионального шутника, отказывались видеть в нем серьезного писателя.
И Марк Твен даже в своем предисловии как будто и оставался в этой роли:
«Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.
По приказу автора.
Генерал-губернатор.
Начальник артиллерийского управления».
Но неужели мы поверим Твену и согласимся, что в романе нет ни мотива, ни морали? Не такой морали, как в баснях, а психологической глубины, открывающей душевные сомнения героя и его духовное созревание? Почему же тогда Хемингуэй объявил на весь мир, что «вся современная американская литература вышла из одной книги Марка Твена, называемой «Приключения Гекльберри Финна»? И добавил: All modern American literature comes from one book by Mark Twain. There was nothing before. There has been nothing as good since.
Пожалуй, Хемингуэй напрасно проигнорировал «Алую букву», и «Моби Дика», а вот Флобер исправил его ошибку и назвал «Гека Финна» лучшим (после «Моби Дика») произведением американской литературы.
И дело не только в революционном использовании нового и непривычного для художественного произведения языка.
В центре романа два изгоя — сирота Гек, убегающий от «нежного» папаши, и беглый раб Джим, который не хотел, чтобы его продали новому хозяину, более жестокому, и теперь он стремится в свободный штат, чтобы потом найти и вызволить из рабства свою семью. Гек в силу обстоятельств стал другом Джима, а тот о мальчике сердечно заботится и называет голубчиком (honey). Но Гек никогда не забывает о превосходстве белого над черным. Когда он понимает, что обидел Джима и должен повиниться, ему это дается нелегко. Его шокирует мысль, что он должен унизиться перед негром!
Эту книгу называют плутовским романом благодаря множеству хитростей, к которым прибегает Гек в стремлении выжить в жестоком мире, но чаще критики выбирают другую характеристику и представляют книгу как роман о воспитании. На протяжении всего повествования подросток мучительно преодолевает предрассудки, которыми он пропитан с детства.
Долго и успешно Геку удается скрывать Джима, за поимку которого объявлена немалая награда, но, когда король и герцог похищают Джима и продают его фермеру, Гека начинает жестоко мучить совесть. Если станет известно, что Гек помогал беглому рабу, его ждет несмываемый позор: «Если я только увижу кого-нибудь из нашего города, то, верно, со стыда готов буду сапоги ему лизать. Это уж всегда так бывает: сделает человек подлость, а отвечать за нее не хочет — думает: пока этого никто не знает, так и стыдиться нечего. Вот и со мной так вышло. Чем больше я думал, тем сильней меня грызла совесть, я чувствовал себя прямо-таки дрянью, последним негодяем и подлецом». Гек страшится кары господней: «На небесах следят за моим поведением; и там уже известно, что я украл негра у бедной старушки, которая ничего плохого мне не сделала. Вот мне и показали, что есть такое всевидящее око, оно не потерпит нечестивого поведения, а мигом положит ему конец. И как только я это понял, ноги у меня подкосились от страха. Ну, я все-таки постарался найти себе какое-нибудь оправдание; думаю: ничему хорошему меня не учили, значит, я уж не так виноват; но что-то твердило мне: «На то есть воскресная школа, почему же ты в нее не ходил? Там бы тебя научили, что если кто поможет негру, то за это будет веки вечные гореть в аду»».
Гек становится на колени и пытается молиться, но нельзя врать, когда молишься, а ведь в главном грехе он еще не покаялся.
Чтобы спасти свою душу, Гек решает написать письмо хозяйке Джима:
«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлете награду.
Гек Финн».
Иллюстрация Миры МИРОНОВОЙ
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта